Потерявъ четвертую лошадь, мы пріобрѣли осла и отправились 12 ноября дальше къ востоку. Сначала намъ предстояло перейти два замерзшихъ болота; короткіе, сухіе стебли камыша торчали между гладкими, какъ зеркало, льдинами, которыя съ трескомъ ломались подъ копытами лошадей.
Дорога завернула къ OSO и вмѣстѣ съ тѣмъ удалилась отъ берега озера. Послѣднее блестѣло вдали на солнцѣ, словно клинокъ меча.
На степныхъ участкахъ паслись стада антилопъ, а въ одномъ изъ овраговъ ихъ подстерегало шесть волковъ. Антилопы, впрочемъ, были на сторожѣ, и вожаки стада зорко оглядывали окрестность. Почуявъ опасность, они уносились съ поразительной быстротой и легкостью, какъ будто почти не касаясь земли ногами.
Мало-по-малу мы приблизились къ сѣвернымъ горамъ съ ихъ рѣдкими снѣжными вершинами. На юго-востокѣ виднѣлся мощный, покрытый снѣгомъ горный массивъ, а между нимъ и сѣвернымъ хребтомъ виднѣлась какъ-бы выемка - перевалъ Хара-кёттель. Какъ разъ напротивъ, на томъ берегу озера, неясно рисовался хребетъ Южно-Куку-норскій.
Харгынъ-голъ оказалась незначительной горной рѣчкой, но рѣку Голынъ-усу, глубиною въ 60 сантим., покрытую толстою ледяною корою было не такъ-то легко перейти. Неподалеку отсюда проживаетъ на берегу озера монгольское племя Харгы-усу, которое при нападеніи на нихъ дунганъ въ началѣ этого года оказало мужественное сопротивленіе и поплатилось жизнью своего 19 лѣтняго предводителя.
13-го ноября разстояніе, отдѣлявшее насъ отъ Пекина, убавилось еще на 32 1/2 килом., но до Пекина всетаки оставалось еще цѣлыхъ 1,600 верстъ! Ночь была холодная, минимальный термометръ показалъ ?18.4°. Утромъ, на восходѣ солнца температура равнялась 15 градусамъ. Брр! Какъ холодно было вставать, умываться и одѣваться! Платье обыкновенно леденѣло за ночь, и мы согрѣвались, только напившись горячаго кофе. Мы направились по долинѣ Гансыга между горами средней высоты. Всюду росла трава, тамъ и сямъ виднѣлись кибитки, стада и слѣды прежнихъ стойбищъ. Гнались за двумя лисицами, одну изъ которыхъ и поймали живьемъ, благодаря сметливости собакъ.
Хара-кёттелъ (черный перевалъ) оказался очень удобнымъ, и даже наши изнуренныя лошади перешли его безъ труда. По ту сторону перевала широкая долина медленно спускалась къ Баинъ-хошуну, гдѣ мы и разбили лагерь около горной рѣчки. Дорога обозначилась здѣсь уже явственнѣе. Узенькія тропинки, выбѣгавшія сбоку, сливались въ большую широкую тропу, протоптанную безчисленными копытами лошадвй и рогатаго скота.
На встрѣчу намъ попался важный тангутскій старшина въ красной шапочкѣ съ бѣлой мѣховой опушкой; за нимъ слѣдовала цѣлая свита, тоже верхомъ. Онъ сообщилъ намъ, что въ Донкырѣ находится одна русская женщина, а въ Сининѣ двое или трое русскихъ. Я сразу понялъ, что дѣло шло объ англійскихъ миссіонерахъ; во внутренней Азіи всѣхъ европейцевъ зовутъ "урусами".
Затѣмъ мы встрѣтили пятерыхъ всадниковъ, которые держали въ поводу нѣсколькихъ ничѣмъ ненавьюченыыхъ лошадей. Лопсенъ сказалъ, что готовъ поклясться въ томъ, что лошади эти краденыя. Наконецъ, попался намъ навстрѣчу караванъ изъ 60 яковъ, навьюченныхъ всевозможными товарами въ холщевыхъ и кожаныхъ мѣшкахъ и сумахъ. Караванъ сопровождали шесть вооруженныхъ людей, между ними двое китайцевъ. Это были купцы изъ Синина, которые снабжали кукунорскихъ тангутовъ ячменемъ и мукой.
14 ноября мы цѣлыхъ 26 килом. сдѣлали по берегу рѣки, которая, принявъ нѣсколько притоковъ, стала значительною и называлась Цункукъ-голъ. Она течетъ къ Донкыру и Синину и впадаетъ подъ Лань-чжоу въ Хуанъ-хэ. Впервые мы познакомились съ этой рѣкой по восточную сторону Хара-кеттеля. Такимъ образомъ, мы вышли изъ неимѣщихъ стока областей Центральной Азіи и достигли водъ, изливающихся въ Великій океанъ. Слѣдуя по ихъ теченію, мы могли бы добраться до послѣдняго. Значитъ, конецъ нашему плѣну въ центральныхъ частяхъ континента! Здѣсь снова, послѣ трехъ лѣтъ, мы вступили въ периферическую область. Отрадно было сознавать такое освобожденіе!
Котловина суживалась по направленію къ юго-востоку. Но рѣка прорвала себѣ въ горахъ рѣзко очерченное русло. Горы на сѣверѣ являлись отрогами Нань-шаня. Какъ разъ тамъ, гдѣ долина суживалась, у дороги стоялъ изваянный изъ гранита звѣрь на пьедесталѣ. Мѣсто это называлось Баръ-хото (городъ тигра); говорятъ, что нѣкогда здѣсь находился китайскій городъ.
Немного подальше мы встрѣтили огромный караванъ монголовъ изъ племени Дзунъ-дзасакъ. Они 10 дней пробыли въ Донкырѣ, дѣлая разныя закупки, и теперь возвращались обратно тѣмъ-же путемъ. Видно, въ этихъ областяхъ поздняя осень лучшее время для долгихъ путешествій; лѣтомъ дорога бываетъ преграждена разливомъ Бухаинъ-гола, Ихэ-уланъ-гола и др. рѣкъ.
Мы насчитали до 300 верховыхъ; болыцинство были мужчины; многіе вооружены ружьями. Мечи-же имѣлись у всѣхъ. Были тутъ и женщины, въ живописныхъ, темно-синихъ и красныхъ одеждахъ, и подростки. Закупленный провіантъ? муку, макароны, а также одежду, посуду и обувь они везли, по крайней мѣрѣ, на 1000 лошадяхъ и 300 верблюдахъ. Животныя шли тѣсными рядами, подымая пыль столбомъ. Въ общемъ караванъ представлялъ оживленную, богатую красками картину. Мы не скоро-то миновали его. Изъ рядовъ каравана то и дѣло слышались по моему адресу восклицанія: "урусъ!" Вооруженіе каравана составляли около полутораста ружей; необходимость столь сильнаго прикрытія для каравана ясно говорила о томъ, насколько опаснымъ въ сущности являлся путь черезъ страну тангутовъ.
Разумѣется, такое полчище должно было уничтожать весь подножный кормъ на мѣстахъ стоянокъ по пути. Караванъ вообще дѣлалъ короткіе переходы и подвигался медленно. Верховые ѣхали рядомъ съ верблюдами. Оба фланга каравана были защищены одинаковымъ числомъ вооруженныхъ людей; самый караванъ разбитъ на отдѣльныя группы; разстояніе между ними не превышало, однако, 20 шаговъ; предосторожность не лишняя, на случай нападенія. Земля дрожала отъ топота этой массы животныхъ.
Монголы вьючатъ своихъ животныхъ очень легко. Каждая лошадь несетъ только два небольшихъ мѣшка, вѣсъ которыхъ равняется всего третьей части обыкновеннаго средняго вьюка лошади. Какъ это обстоятельство, такъ и короткіе переходы, объясняютъ, что животныя ничуть не утомляются въ пути. Впродолженіи такого путешествія монголы травятъ пастбища тангутовъ, а ихъ собственныя остаются тѣмъ сохраннѣе.
Паденіе русла извивавшейся по долинѣ рѣки постепенно все увеличивалось; это было замѣтно по безчисленнымъ водо иадамъ. Въ одномъ мѣстѣ водная масса, пѣнясь, съ грохотомъ ударялась о гранитныя скалы праваго берега. Тутъ намъ предстояла переправа, оказавшаяся легкой; мы переправились выше пороговъ. Лѣтомъ-же рѣка такъ сильно вздувается, что переправа черезъ нее невозможна, и приходится пробираться по тропинкѣ по скаламъ.
Мѣстность опять оказалась обитаемой монголами, которые въ большинствѣ случаевъ живутъ здѣсь въ такихъ-же черныхъ кибиткахъ, какъ и тангуты. Долина называется здѣсь Мургу-цукъ. Мы разбили лагерь въ томъ мѣсгв, гдѣ она образовала расширеніе, неподалеку отъ кумирни Шины-китъ.
15-го ноября выдался интересный переходъ. Широкая, но каменистая дорога шла по лѣвому берегу рѣки, и мы уже были гораздо ниже уровня зеркальныхъ водъ Куку-нора. Хадда-уланъ (красные холмы) - небольшой второстепенный перевалъ, съ котораго открывается обширный видъ въ долину и видны 17 "обо", воздвигнутыхъ на высочайшихъ вершинахъ.
Цаганъ-тохо?поселокъ, обнесенный стѣнами и состоящій изъ глиняныхъ сакль; большинство жителей - китайцы. Около кумирни Брацзинъ-китъ черезъ рѣку былъ перекинутъ шаткій, деревянный мостъ - первый, видѣнныйнами за долгій срокъ. Селенія стали попадаться все чаще; жилища были осѣ-нены тополями, березами, лиственницами и соснами, въ вершинахъ которыхъ вѣтеръ пѣлъ свою чудесную, знакомую намъ пѣсню.
Трактъ становился все оживленнѣе; все чаще попадались проѣзжіе верхомъ: китайцы, монголы, тангуты. Попадались и небольшіе караваны ословъ, навьюченныхъ сельскими продуктами, и двухколесныя арбы, запряженныя мулами. Нагорныхъ скатахъ паслись стада рогатаго скота и яковъ, а на скалистыхъ выступахъ возвышались кумирни и отдѣльныя "обо". Все говорило о близости города. Сейчасъ послѣ полудня мы и очутились уже въ улицѣ, окаймленной двумя рядами ровно расположенныхъ домовъ. Въ концѣ-же ея возвышались каменныя ворота, ведшія въ Донкыръ.
Мы въѣхали въ городъ и поѣхали по главной улицѣ съ домами, обращенными къ ней живописными фасадами. Что за суетня, за шумъ и гамъ! Съ непривычки мы чуть не оглохли.
Парпи-бай, отправившійся въ городъ рано утромъ впередъ насъ, чтобы предъявить губернатору мой паспортъ, встрѣтилъ насъ у воротъ города и подалъ мнѣ карточку "русской женщины", которая приглашала меня быть ея гостемъ. Я, хоть и полагалъ, что не совсѣмъ-то удобно обрушиться, какъ бомба, къ одинокой дамѣ, всетаки рѣшилъ отправиться къ ней, подстрекаемый, главнымъ образомъ, любопытствомъ.
(Съ рисунка автора)
Въ дверяхъ прекраснаго китайскаго дома, съ четыреугольнымъ дворомъ, встрѣтила меня простоволосая молодая женщина въ очкахъ и китайскомъ платьѣ. Она привѣтливо спросила меня: "Do you speak english?" (говорите вы по англійски?). Я отвѣтилъ утвердительно, и у насъ завязался оживленный разговоръ. Она назвалась мистриссъ Рейнгардъ, женщиной-врачомъ. По рожденію она была американкой, но была замужемъ за голландскимъ миссіонеромъ Рейнгардомъ, который мѣсяцъ тому назадъ уѣхалъ въ Пекинъ съ капитаномъ Уэльби, только что вернувшимся изъ путешествія по Тибету.
Мистриссъ Рейнгардъ оказалась олицетвореніемъ любезности и гостепріимства. Нечего и говорить, что я былъ въ восторгѣ отъ встрѣчи съ особой, съ которой можно было побесѣдовать кое о чемъ поинтереснѣе пастбищъ, опасныхъ переваловъ, дикихъ яковъ и домашняго скота. Меня только удивляло, что мужъ ея отважился оставить ее одну среди грубаго населенія. Но, благодаря своимъ медицинскимъ познаніямъ, она успѣла пріобрѣсти здѣсь много друзей.
Я пробылъ въ Донкырѣ два дня, чтобы дать отдохнуть измученнымъ лошадямъ. Я сдѣлалъ визитъ губернатору, осмотрѣлъ городъ и имѣлъ случай познакомиться съ посланцами отъ Далай-ламы къ китайскому императору. Каждые три года изъ Лассы отправляютъ въ Пекинъ подарки, и это единственная подать тибетцевъ. Дары состоятъ по большей части изъ разныхъ матерій, бурхановъ, оружія, сушеныхъ плодовъ и сандальнаго дерева; общая стоимость ихъ достигаетъ 6000 ланъ.
Главный посолъ, лама Гарбуинъ Лозанъ Гиндунъ сообщилъ мнѣ, что всего ѣдетъ 300 всадниковъ, а дары везутъ на 300 верблюдахъ. Употребляютъ они на путешествіе много времени. На путь отъ Лассы до Донкыра идетъ 3 мѣсяца; въ послѣднемъ городѣ они остаются 1 годъ, и 2 мѣсяца ѣдутъ до Пекина, гдѣ проводятъ 3 мѣсяца. Затѣмъ, на обратномъ пути опять проводятъ въ Донкырѣ 4 мѣсяца.
Гарбуинъ пригласилъ меня къ себѣ и показалъ дары, предназначенные для императора. Я купилъ изъ нихъ нѣсколько кусковъ матерій, статуетокъ боговъ, серебряный сосудъ и еще кое-что, чего, такимъ образомъ, императору уже не досталось. Торгуясь, мы попивали чай изъ Лассы при мерцающемъ свѣтѣ масляныхъ лампадокъ, горѣвшихъ передъ походнымъ алтаремъ; двое ламъ пѣли передъ нимъ и били въ гонгонгъ.
Въ Донкырѣ мы пополнили запасъ провіанта, и я съ тѣхъ поръ питался главнымъ образомъ яйцами. Губернаторъ не пожелалъ отдать мнѣ визита, и я далъ понять его толмачу, что онъ, такимъ образомъ, нарушилъ правила и китайской и европейской вѣжливости.
Хозяйка моя сообщила мнѣ относительно возстанія дунганъ, что оно распространилось и на Донкыръ лѣтомъ 1895, и что сами китайцы подали къ тому поводъ. Когда возмущеніе разразилось въ области Синина, китайцы и здѣсь стали готовиться къ войнѣ, лили пушки, ковали мечи, словомъ, вооружались всячески. Многіе, проживавшіе въ Донкырѣ, дунганы подумали, что приготовленія эти направлены противъ нихъ, возмутились и бѣжали въ сильно укрѣпленное мѣсто Тоба по дорогъ въ Синииъ. Тутъ ихъ осадили китайцы, и они, послѣ нѣсколькихъ мѣсяцевъ мужественнаго сопротивленія, должны были сдаться.
Объявленіе о сдачѣ привязали къ острію стрълы и пустили ее въ китайскій лагерь. Дунганы сдавались подъ условіемъ свободнаго пропуска изъ города. Китайцы обѣщали, но потребовали, чтобы всѣ жители сложили оружіе. Когда-же тѣ вышли изъ города безоружными, китайцы окружили ихъ и большую часть убили. Остальные пробились и спаслись въ горы. При сдачѣ To-ба тамъ должно было находиться до 18 тысячъ дунганъ.
Оставшіеся въ Донкырѣ дунганы были очень встревожены и, опасаясь за себя, послали къ губернатору депутацію съ завѣреніемъ, что они желаютъ остаться вѣрными императору и не имѣютъ ничего общаго съ бунтовщиками. Ихъ и оставили въ покоѣ. Но вотъ, разъ одинъ китаецъ, женатый на дунганкѣ, побилъ ее, и она въ гнѣвѣ крикнула, что скоро-де дунганы перебьютъ всѣхъ китайцевъ въ Донкырѣ. Мужъ донесъ объ этомъ властямъ, и въ результагв все дунганское населеніе города, и женщины и дѣти, было вырѣзано, такъ что кровь ручьями лилась по улицамъ.
18 ноября я простился съ мистриссъ Рейнгардъ, и мы сдѣлали небольшой переходъ до упомянутаго выше селенія То-ба. Долина была узка, и спускъ очень крутъ. Рѣка такъ клубилась и кипѣла, что между скалами стоялъ неумолчный грохотъ. Во многихъ мѣстахъ долину ничего не стоитъ преградить, и понятно, почему шайки дунганъ не пробрались въ Донкыръ, несмотря на то, что были всего въ 20 ли оттуда.
Нѣкоторыя небольшія селенія, живописно расположенныя на скалахъ и выступахъ въ извилинахъ рѣки, были защищены стѣнами и крѣпостцой. По направленио къ Донкыру двигались длинные караваны верблюдовъ, позванивая колокольчиками; въ Донкырѣ ведется мѣновая торговля между монголами и тангутами съ одной стороны и китайцами съ другой. Многія селенія разорены въ конецъ въ послѣднюю междоусобицу и представляютъ печальное зрѣлище.
Одинъ человѣкъ изъ То-ба увѣрилъ насъ, что въ городѣ нѣть ни одного "дяна", т. е. постоялаго двора, и мы располо жились прямо въ полѣ. Самое мѣстечко представляло въ сущности груду развалинъ. Всѣ улицы были завалены щебнемъ и обломками. Лишь кое-гдъ виднѣлись вновь выстроенные китайскіе дома и лавки. Высокая четыреуголъная крѣпостная сгвна была вся продырявлена ядрами. На башнѣ развѣвались китайскіе флаги съ высокопарными надписями, извѣщавшими о побѣдѣ китайцевъ.
Безъ сомнѣнія, дунганы, все вооруженіе которыхъ состояло изъ копій и мечей, проявили большое мужество и недюжинныя военныя способности, если могли нѣсколько мѣсяцевъ выдерживать осаду города могущественнымъ непріятелемъ. Но, конечно, имъ много помогали выгоды позиціи: мѣстечко полукругомъ обступили крутыя горы, a передъ нимъ течетъ рѣка, мосты на которой были во время уничтожены.
Внутри крѣпостной ограды возвышается красивая китайская кумирня Ли-бе-я, состоящая изъ нѣсколькихъ небольшихъ башенокъ; изогнутыя крыши ихъ съ острыми выдающимися углами были украшены головами драконовъ и разными орнаментами. Главной частью сооруженія является пагодообразная башня съ четырехъярусной крышей. Вся постройка красиво облицована зеленымъ каолиномъ. Кучи кирпичныхъ обломковъ и черепковъ фаянса свидѣтельствовали, что дунганы постарались испортить кумирню. Но даже и въ испорченномъ видѣ она сохраняетъ величественный видъ, гордо возвышаясь надъ развалинами То-ба и блестя на солнцѣ своей красивой облицовкой. Около нея копошилось нѣсколько китайцевъ, запасавшихся тутъ кирпичомъ для постройки себѣ новыхъ жилищъ.
На слѣдующій день я раздѣлилъ караванъ на двѣ части. Парпи-бай съ лошадинымъ караваномъ долженъ былъ отправиться прямо въ Сининъ, а я, Исламъ-бай, Лопсенъ, одинъ монголъ и 4 верблюда?въ Ло-сэръ, т. е. китайскую слободу, около которой находится знаменитый монастырь Гумбумъ.
(Съ рисунка автора)
Итакъ, часть нашего каравана продолжала путь по главной долинѣ, а я направилъ путь къ югу по широкой долинѣ съ отлогимъ подъемомъ. Сначала мы перешли дѣлившуюся затвмъ на 5 рукавовъ рѣку; главное русло ея несло около 25 куб. м. воды въ секунду. Дорога шла одно время, глубоко врѣзавшись между лёссовыми холмами, но затѣмъ приблизилась къ рѣчкѣ боковой долины; притокъ воды въ ней равнялся 6 куб. м. въ сек. Миновали нѣсколько селеній, окруженныхъ хлѣбными полями. Самыми крупными были селенія Юэнь-сянь и Вань-ся.
Рѣчка эта очень удобна для устройства на ней мельницъ, и по берегу расположено ихъ нѣсколько.
Мы оставили рѣку направо и продолжали путь по мягкимъ, округленнымъ горнымъ склонамъ, въ которые врѣзалась дорога, мѣстами высоко подымаясь надъ рѣчной долиной; затѣмъ дорога дугой завернула къ NO.
На скатѣ холма расположилась амфитеатромъ слобода Ло-сэръ. Сначала дома шли въ рядъ только по лѣвую руку, но скоро крыши вынырнули и справа, и, наконецъ, мы вступили на треугольную площадь, гдѣ нашелся постоялый дворъ.
Расположились мы въ маленькой чердачной коморкѣ, куда надо было втащить и всѣ наши пожитки. Внизу у нашихъ ногъ раскинулось все селеніе со своими дворами и закоулками, а на холмахъ на юговостокѣ виднѣлисьбѣлыя стѣны знаменитаго монастыря Гумбума.
20 ноября. Утромъ я съ Лопсеномъ пошелъ пѣшкомъ въ монастырь. Ѣздить по этимъ священнымъ тропамъ нельзя,? побьютъ камнями. Ручей Ло-сэръ течетъ къ ONO, ручей Гумбумъ къ N, и около Ло-сэра они сливаются. Ручьи эти текутъ въ глубокихъ руслахъ то между мягкими, округленными то между крутыми холмами; на холмахъ амфитеатромъ раскинулось все это своеобразное царство кумирень, носящихъ въ общемъ названіе Гумбума (Кумъ-бумъ), т. е. "Десяти тысячъ изображеній".
По лѣвому берегу ручья Гумбумъ идетъ дорога, ведущая прямо къ воротамъ, увѣнчаннымъ "субурганомъ" (пирамидальной башенкой) съ шаромъ, пшицемъ и четырьмя львами по угламъ. У воротъ китайскіе купцы настроили ларей и продаютъ богомольцамъ чашки, шелковыя повязки, мѣдную посуду, а также трубки, табакъ, ножи, сушеные плоды и пр.
Карабкаясь по крутымъ холмамъ и каменнымъ ступенямъ, добрались мы до жилища "живаго Будды". Это былъ 30-лѣтній мужчина, коротко остриженный, безбородый, одѣтый въ платье изъ темнокрасной матеріи, оставлявшее руки обнаженными. Стѣны помѣщенія были увѣшаны безчисленными статуетками, заключенными въ рѣзные и расписанные шкафчики, а также священными флагами и знаменами, на которыхъ были изображены разныя тибетскія божества. На возвышеніи около одной изъ стѣнъ сидѣлъ самъ "живой Будда" и бормоталъ, перебирая четки "омъ мани падме хумъ" Лопсенъ снялъ шапку и палъ ницъ передъ нимъ. Онъ милостиво протянулъ руки и благословилъ Лопсена. Затѣмъ, онъ предложилъ намъ чаю и освѣдомился о нашемъ путешествіи. На мою просьбу о позволеніи осмотрѣть кумирни онъ согласился, но прибавилъ, что срисовывать тамъ что либо строго запрещено.
Получивъ это разрѣшеніе, мы отправились. Центръ монастыря составляетъ цѣлый лабиринтъ кумирень съ четыреугольными, или неправильной формы дворами. Самою главною является кумирня Сирканъ съ острой, круто изогнутой золоченою крышей. Передъ фасадомъ кумирни росло огороженное палисадомъ дерево о пяти стволахъ. Теперь оно было голо, но, говорятъ, что каждую весну на немъ выростаютъ листья съ надписью: "омъ мани падме хумъ" Листья эти продаются паломникамъ; къ сожалѣнію, запасъ ихъ уже истощился къ нашему прибытію.
(Съ русской фотографіи)
Согласно утвержденію Гюка, эта надпись и дала кумирнѣ ея названіе. Но, разумѣется, видѣнное мною дерево было не то самое, которое описывалъ Гюкъ. На мой взглядъ, оно было для этого слишкомъ молодо, да и росло въ другомъ мѣстѣ.
Патеръ-же видѣлъ листья съ упомянутой надписью и говоритъ объ этомъ таісъ:
"Прежде всего мы тщательно стали разсматривать листья и, къ полному наінему изумленію, дѣйствительно увидали на каждомъ листочкѣ явственно выступавшія тибетскія письмена. Послѣднія рисуются на зеленомъ фонѣ листьевъ иногда болѣе темными, иногда болѣе свѣтлыми линіями. Казалось, что письмена эти составляли такую-же неотъемлемую частицу листьевъ, какъ и жилки; мы всячески старались открыть тутъ поддѣлку, но напрасно"
Я лично не видалъ листьевъ съ надписью, а Лопсенъ на мой вопросъ, какъ объяснить это явленіе, отвѣтилъ, что ламы сами оттискиваютъ письмена на листьяхъ.
Фасадъ кумирнй представляетъ веранду, крыша которой опирается на шесть деревянныхъ колоннъ, покрытыхъ росписной рѣзьбой. Дощатый полъ былъ весь изборожденъ жолобками съ гладко отполированными боками. Возникновеніе этихъ желобковъ я могъ прослѣдить воочію. Какъ разъ въ данную минуту передъ кумирней совершали моленіе нѣсколько тангутовъ и ламъ; каждый, стоя передъ двумя такими бороздками, вдругъ падалъ ницъ и вытягивалсяво весь росгь, скользя передъ собой руками по этимъ бороздкамъ, лежалъ съ минуту, уткнувшись лбомъ въ полъ, затѣмъ снова вставалъ, прижималъ сложенныя руки ко лбу и груди, бормоча молитвы, опять падалъ ницъ и такъ разъ за разомъ безъ конца. Мнѣ ужъ надоѣло глядѣть на нихъ.
Передъ ними, въ лицевой стѣнѣ кумирни зіяли три двери, красиво окованныя мѣдью. Двери были открыты, но входы были до половины задернуты занавѣсями. Мы вошли, и глазамъ нашимъ представился настоящій музей. Высокіе своды обширной четыреугольной залы вздымались подъ самую крышу, покрытую позолотой. Глубокій, мистическій сумракъ царствовалъ въ помѣщеніи.
Посреди залы возвышалась колоссальская статуя Цзон-кавы около 10 м. высоты, окутанная мантіями, открывавшими только голову и руки. Молчаливо и важно сидѣлъ онъ, презрительно глядя на богомолъцевъ, которые въ потѣ лица вышлифовывали въ полу борозды своими грубыми руками. Вокругъ неговиднѣлись разныястатуйки поменьше; каждая была заключена ,въ особый шкафчикъ или родъ будки съ изукрашенною лицевой стороной.
(Съ рисунка автора)
Передъ Цзонкавой горѣло пять лампадъ, а передъ ними стояли на полу полдюжины красивыхъ мѣдныхъ вазъ въ метръ вышины, Въ нихъ хранились съѣдобныя приношенія божеству вродѣ риса, муки, цзамбы, воды, чая и т. п. Каждая ваза была прикрыта деревянной крышкой съ дырочкой, сквозь которую и видно было содержимое вазы. И на крышкахъ горѣли лампады, увеличивавшія мистическій оттѣнокъ освѣщенія.
(Съ рисунка автора)
Статуя Цзонкавы была окружена расположенвыми четыреугольникомъ колоннами. Къ капителямъ переднихъ колоннъ былъ прикрѣшюнъ въ нѣсколько наклонномъ къ главному входу положеніи прямоугольный, художественной работы щитъ, съ китайскою надписью золотомъ на томномъ фонѣ. Надпись гласила, что властитель этого храма Эцзинъ-ханъ, императоръ китайскій.
(Съ фотографіи Даллёфа)
Рядомъ съ изображеніями божествъ и вдоль стѣнъ шли длинныя полки съ безчисленными связками священныхъ рукописей, перевязанныхъ тоненькими ремешками и вложенныхъ въ крышки изъ матерій. Глядя на всѣ эти диковинки, собранныя здѣсь, въ этихъ пустынныхъ областяхъ, испытываешь живѣйшее желаніе унести ихъ съ собою домой.
Сирканъ находится среди лабиринта подобныхъ-же кумирень, правда, не имѣющихъ золоченой крыши, но также вмѣщающихъ сонмы болѣе или менѣе крупныхъ, одѣтыхъ въ драгоцѣнныя одежды, статуй съ вызолоченнымй лицами и руками. Здѣсь-же, окруженная дворами, возвышается кумирня Цзокчинъ-дугунъ; вокругъ нея бѣжитъ галлерея съ колоннами. Въ ней между двумя горизонтальными рядами бревенъ укрѣплены валы, вертящіеся на двухъ стержняхъ. Выкрашенная въ голубой, или зеленый цвѣтъ поверхность этихъ цилиндрическихъ валовъ покрыта золотыми тибетскими письменами. Нѣкоторыя ламы спеціально тѣмъ и занимаются, что обходятъ галлерею и постоянно приводятъ цилиндры въ движеніе. Ось каждаго цилиндра обмотана тоненькими полосками бумаги, на которыхъ оттиснута мелкимъ шрифтомъ молитва "омъ мани падме хумъ," и стоитъ цилиндру сдѣлать одинъ оборотъ, чтобы молитва вознеслась къ богамъ тысячи разъ. Поистинѣ удобный способъ молиться!
Дворы кишѣли ламами; всѣ они были съ обнаженными головами, коротко остриженные, безбородые, смуглые, худо щавые. Одѣяніе ихъ состояло изъ куска красноватой матеріи, наброшенной, какъ пледъ или тога, на плечи и обмотанной вокругъ таліи. Правое плечо почти всегда обнажено. Различаются эти ламы между собою, кажется, только тѣмъ, что одни погрязнѣе, другіе почище. Нѣкоторые прямо черны, какъ трубочисты или негры. Зло беретъ глядѣть на этихъ бездѣльниковъ, слоняющихся вокругъ величественныхъ храмовъ. Въ общемъ они были привѣтливы и ласковы, но туги на объясненія. Пришлось удовольствоваться разсказами Лопсена. Онъ много разъ присутствовалъ на храмовыхъ праздникахъ въ Гумбумѣ и былъ освѣдомленъ относительно всѣхъ тайнъ богослуженія.
Есть еще зданіе, называющееся Манцза-хэсынъ съ огромной кухней; здѣсь въ каменный очагъ вмазаны три коллосальные котла, въ которыхъ варятъ для паломниковъ чай и готовятъ цзамбу. Затѣмъ мы вступили во дворъ, вдоль стѣнъ котораго шли колоннады; на стѣнахъ-же были намалеваны изображенія боговъ. Ихъ морщинистые лбы, широкіе носы съ раздутыми ноздрями, вывороченныыя губы, закрученные кверху усы и черныя брови дѣлаютъ ихъ болѣе похожими на злыхъ духовъ, чѣмъ на боговъ. Но, изображая ихъ такимъ образомъ, хотѣли, вѣроятно, представить ихъ страшное всесокрушающее могущество.
(Съ фотографіи Даллёфа)
Въ общемъ архитектура оригинальная и фантастическая, выражающая особенности вкусовъ тибетцевъ. Но сына запада, привыкшаго къ гармоніи формъ, она скоро утомляетъ. Она не производитъ на него того умиротворяющаго отраднаго впечатлѣнія, какое онъ выноситъ, созерцая западные храмы. Здѣсь взоръ бѣжитъ съ одного фронтона, съ одного пестраго завитка на другой, и куда ни взгляни - тотъ-же хаосъ скульптурныхъ украшеній и красокъ, гдѣ синій, зеленый и лиловый цвѣта мирно уживаются рядомъ. Въ глазахъ рябитъ!
(Съ фотографіи Даллёфа)
Внушительное впечатлѣніе, производимое самыми кумирнями, ослабляется непріятнымъ чувствомъ, котораго я никогда не испытывалъ въ магометанскихъ мечетяхъ. Непріятное чувство это возбуждаетъ видъ грязныхъ ламъ, которые день деньской сидятъ себѣ между колоннами, перебирая четки. Стоило же мнѣ приняться за какой нибудь набросокъ, они ползли ко мнѣ изъ всвхъ угловъ и щелей, какъ тараканы, и обступали меня со всѣхъ сторонъ. Большинство изъ нихъ подростки 10?15 лѣтъ, которые готовятся при монастырѣ къ сану ламъ.
Въ одномъ изъ помѣщеній звонко раздавалась обычная молитва, нараспѣвъ повторяемая толпой мальчиковъ. Выходило довольно красиво. Но славно было вновь очутиться на свѣжемъ воздухѣ. Въ общемъ въ картинѣ этой всетаки не мало общаго съ картиной монастырской жизни и въ нашей дорогой Европѣ.
На холмахъ вокругъ и выше храмовъ амфитеатромъ раскинулись дома. Ряды бѣлыхъ стѣнъ казались изъ Ло-сэра длинными простынями, развѣшанными для просушки. Величиною Гумбумъ превосходитъ и Донкыръ и Ло-сэръ; особенный наплывъ народа бываетъ здѣсь въ храмовые праздники, когда сюда стекаются богомольцы изъ Тибета, Цайдама, Куку-нора и Монголіи.
21 и 22 ноября мы провели въ Ло-сэрѣ, и я еще два раза посѣтилъ Гумбумъ, чтобы срисовать нѣкоторые виды. Услыхавъ, что я покупаю храмовые флаги и бурхановъ, ламы стали являться ко мнѣ въ сумерки съ этими предметами, и я пріобрѣлъ нѣсколько неособенно дорогихъ. Кромѣ того я купилъ разные жертвенные сосуды изъ мѣди, нѣсколько серебряныхъ футляровъ и одинъ "дамару" или молитвенный барабанъ, сдѣланный изъ двухъ череповъ.
