7 августа выдался долгій и трудный переходъ. Сначала путь нашъ велъ по правой береговой террасѣ рѣки, у подошвы хребта, гдѣ гранитъ смѣнился чернымъ сланцемъ; затѣмъ черезъ отвѣсный холмъ и дальше подъ гору, къ рѣчкѣ Кызылъ-су, которая течетъ изъ широкой долины налѣво. Направо осталась у насъ широкая открытая долина р. Митта, а нашъ путь пошелъ черезъ широкую, съ отлогимъ подъемомъ долину Япкаклыкъ, заключенную между двумя мощными горными отрогами.
И въ эту долину открывалось нѣсколько боковыхъ. Правая изъ нихъ, такъ называемая "бикаръ-джилга" или "обратная долина", говорятъ вела къ "Акъ-чалыкъ-тагу", т. е. бѣлымъ дикимъ скаламъ. Другая вела къ золотымъ копямъ, гдѣ десять человѣкъ золотоискателей нашли въ послѣднее время столько золота, что могли бросить работу и вернуться домой. Долина постепенно заворачивала къ востоку. Далеко на югѣ виднѣлись мощныя горы, гребни и снѣжныя вершины. По "саю" (слово это обозначаетъ также каменистое рѣчное русло) Япкаклыкъ струилась мутная горная рѣчка, принимавшая притоки изъ сосѣднихъ долинъ. Сай былъ очень широкъ и мелокъ и занималъ добрую половину ложа долины; остальная часть ложа состояла изъ рыхлаго матеріала, скудно поросшаго травою.
Сланецъ выступаетъ только на гребняхъ и у подошвы горныхъ склоновъ, гдѣ онъ размытъ водой. Въ общемъ горы имѣютъ сильно округленныя формы и изобилуютъ рыхлымъ матеріаломъ и продуктами вывѣтриванья.
Мало по малу долина суживается, и ложе ея все болѣе и болѣе загромождается щебнемъ. Подъемъ на перевалъ Япкаклыкъ становится все круче. Но всъ животныя нашего каравана, включая и верблюдовъ, шли удивительно бодро. Мы было ожидали, что на послѣднемъ крутомъ подъемѣ намъ придется нести весь багажъ на рукахъ, но, късчастью, животныя не спасовали и тутъ.
Я съ двумя спутниками достигъ перевала раньше, чѣмъ караванъ, казавшійся тамъ въ глубинѣ рядомъ черныхъ точекъ. На западѣ разстилалось настоящее море горныхъ пиковъ и гребней; на востокѣ также открывалась величественная горная панорама. Долина, идущая въ томъ направленіи, такъ загромождена щебнемъ и аллювіальными отложеніями, что блеститъ между изжелтасѣроватыми горами, словно стальная лента.
Самый перевалъ представляетъ неособенно острый гребень, покрытый продуктами вывѣтриванья и черными обломками сланца и напоминаетъ въ этомъ отношеніи Чакалыкъ, но несравненно болѣе удобенъ для перехода. Склоны не такъ круты, и самый перевалъ ниже 4,780 м. Погода стояла чудесная, и термометръ показывалъ въ l 1/2 ч. пополудни 14.2° тепла. Спускъ по восточной долинѣ былъ также не труденъ, хотя въ верховьѣ ея и пришлось пройти нѣсколько ущелій.
Дальше долина, однако, расширилась, и по серединѣ ея зажурчала небольшая рѣчка.
На лѣвой береговой террасѣ мы спугнули чудеснаго кулана (дикій оселъ), который съ быстротой вѣтра понесся отъ собакъ внизъ по долинѣ, но время отъ времени останавливался и оглядывался на насъ. Потомъ мы узнали, что люди, сопровождавшіе караванныхъ лошадей, которыя шли впереди, видѣли стадо кулановъ въ 20головъ. Исламъ-бай выстрѣлилъ въ нихъ, одно животное и отбилось отъ стада.
Лѣвый берегъ долины, сложенный изъ рыхлаго матеріала, изрѣзанъ множествомъ чаповъ, т. е. овраговъ. Правый, напротивъ, представляетъ менѣе размытый увалъ, который мы пересѣкли въ нижней ого части по небольшому перевалу Кумъ-боёнъ; таглыки воздвигли на немъ "обо" (алтарь, т. е. собственно груда камней).
Спускаясь съ перевала по горному его склону, мы ѣхали сначала по боковой долинѣ, пока не добрались до верхняго теченія р. Кара-мурана, которая протекаетъ по широкому саю къ сѣверо-западу и ниже принимаетъ восточный притокъ, текущій съ Чокалыкъ-давана.
Трехногая собака, сопровождавшая нашихъ проводниковъ таглыковъ, не могла слѣдовать за караваномъ далѣе подошвы Кумъ-боена. Тутъ она остановилась и проводила насъ грустнымъ воемъ, гулко отдававшимся между голыми стѣнами скалъ.
Было уже темно, когда мы добрались до нашего лагеря, разбитаго у подошвы отвѣсной скалы, близъ берега Кара-мурана, теперь крайне бѣднаго водой. На берегахъ не росло ни былинки, и пришлось выдать животнымъ порціи маиса и ячменя. Веселый огонь костровъ, поддерживаемыхъ собранными по пути твордыми сухими корнями япкака (бѣлолозника?) бросалъ багровый отблескъ на скалы.
У всѣхъ, кромѣ меня, болѣла голова, и всѣхъ клонило ко сну послѣ долгаго перехода. Исламъ-бай и Фонгъ-Ши сильно страдали отъ припадковъ "горной болѣзни" и принуждены были немедленно лечь. Я же закончилъ свои обычныя работы только къ полуночи; съемка маршрута заняла цѣлыхъ пять листовъ.
Ночь была тихая и холодная (минимальный термометръ показалъ 2.4°), но мы въ нашихъ шубахъ и войлокахъ не зябли.
Рано утромъ начался сильный западный вѣтеръ, перешедшій въ настоящій циклонъ на крутой скалѣ, гдѣ находилась наша стоянка. Урганъ въ одно мгновенье опрокинулъ мою палатку. По счастью, всѣ приборы были уже уложены, такъ что бѣды никакой не случилось.
Пятеро таглыковъ, въ томъ числѣ и лживый аксакалъ, получили сегодня разсчетъ и повернули восвояси пѣшкомъ, радуясь, что имъ не надо идти съ нами дальше.
Мѣстность эту таглыки называли Булакъ-баши (начало ключей). Это было послѣднее записанное мною въ Азіи тюркское названіе. Въ моихъ дневникахъ я также называю это мѣсто лагеремъ - I, a мѣсто нашей стоянки 8 августа, около истоковъ Кара-мурана, лагеремъ - II.
Около Булакъ-баши протекалъ небольшой ручеекъ, одинъ изъ рукавовъ Кара-мурана, но немного подальше русло его уже оказалось сухимъ. Когда вода низкая, онъ сочится подъ щебнемъ и показывается на поверхность только гораздо дальше.
Въ противоположность рѣзко очерченнымъ боковымъ долинамъ, которыя попадались на нашемъ пути до сихъ поръ, долина Кара-мурана все расширяется кверху, относительная высота горныхъ кряжей понижается, но сами кряжи по прежнему тянутся непрерывными цѣпями, высылая свои отроги въ долину. По обѣ стороны вздымаются конгломератовыя террассы, все понижавшіяся, однако, по мѣрѣ того, какъ мы подымались выше.
Сай во все время пути оставался безплоднымъ; лишь въ мѣстахъ, орошающихся водою, встрѣчаются рѣдко разбросанные кусты япкака съ отдѣльными, твердыми, какъ дерево, корнями. Ложе долины покрыто компактнымъ щебнемъ и очень удобно для ходьбы. Нигдѣ ни признака тропинки, ни слѣда человѣческой ноги. Послѣднимъ напоминаніемъ о людяхъ была небольшая груда камней?"обо" на перевалѣ Кумъ-боенъ.
Окоро береговыя террасы исчезли совершенно, и сай оказался изрѣзаннымъ множествомъ мелкихъ сухихъ руселъ одинаковыхъ размѣровъ. По всему видно, что ложе долины заливается неглубокой водой во время весенняго половодья.
Долина становилась шире, открывая вверху болѣе широкій горизонтъ. Ландшафтъ напоминалъ переходную область, похожую на тѣ, которыя мы встрѣчали на Памирѣ, и представляющую подобные же переходы отъ периферической области къ плато. Въ главную долину открывались еще небольшія поперечныя, а въ глубинѣ тѣхъ изъ нихъ, которыя приходились у насъ по правую руку, выступалъ время отъ времени мощный снѣжный хребетъ Арка-тагъ (Акка-тагъ), т. е. дальнія или верхнія горы, называющіяся такъ въ противоположность Алтынъ или Астынъ-тагу, т. е. нижнимъ горамъ, идущимъ къ югу отъ Лобъ-нора.
Ни признака жизни среди этого однообразнаго безплоднаго каменнаго ландшафта, даже ни слѣда кулановъ, которые напрасно-бы искали тутъ подножнаго корма; только свѣтло-зеленая ящерица мелькнула и скрылась въ щебнѣ.
Около десяти часовъ выпалъ небольшой снѣгъ; зато весь день порывами дулъ WNW вѣтеръ, подымая облака пыли и песку. Хорошо еще, что онъ дулъ намъ въ спину. Летучій песокъ скоплялся съ подвѣтренной стороны выступовъ скалъ, гдѣ и образовывались зачаточные барханы.
Вывѣтриванье играетъ на этихъ высотахъ важную роль. Западный вѣтеръ, который, говорятъ, преобладаетъ здѣсь, уноситъ весь тонкій матеріалъ, а щебень остается лежать въ долинѣ обнаженнымъ, пока не распадется на мелкія частицы, которыя въ свою очередь уносятся вѣтромъ. Горы всюду и представляютъ вывѣтрѣлыя и разрыхленныя поверхности.
Болѣе-же всего способствуетъ распаду горныхъ породъ сильная разница между дневной и ночной температурой, затѣмъ вѣтеръ, уносящій мелкіе продукты распада, и, наконецъ, третьимъ разрушающимъ факторомъ являются атмосферные осадки, выпадающіе здъсь въ видѣ дождя только въ теченіе двухъ мѣсяцевъ въ году, да и то неправильно и непостоянно.
Типъ долинъ очень характеренъ. Въ поперечномъ разрѣзѣ онѣ представляютъ прямую линію, къ которой по обѣ стороны перпендикулярно падаютъ бока горъ; ни одного щебневаго конуса или холма, который представлялъ-бы откосъ на бокахъ долины.
Чѣмъ выше мы подымались, тѣмъ мельче становился щебень и, наконецъ, смѣнился крупнозернистымъ пескомъ.
Вѣтеръ окуталъ весь ландшафтъ желтымъ туманомъ, и лошади скоро исчезли изъ вида. Въ теченіе дня верблюды и ослы временами опережали насъ, и мы руководствовались ихъ полузаметенными слѣдами.
Въ верхней части долины мы снова направились къ югу. По близости виднѣлся еще черный сланецъ, но впереди возвышались два мощныхъ отдѣльныхъ массива краснаго песчаника, образовавшіе родъ исполинскихъ воротъ, черезъ которые мы и направились. За ними рѣзко очерченная долина Кара-мурана кончалась, и начинался ландшафтъ, носившій яркіе слѣды разрушенія и соотвѣтствовавшій корытовиднымъ впадинамъ въ периферическихъ горныхъ цѣпяхъ. Главнаго русла, которое бы отмѣчало начало рѣки, не было замѣтно, зато со всѣхъ сторонъ сходились къ упомянутой впадинѣ небольшія сухія русла.
Около подошвы западной части горъ лежали мощные отторженцы, свалившіеся съ своеобразной зубчатой вершины. Издали эти отторженцкг казались красными кубиками, но, когда мы приблизились къ нимъ, они оказались величиной съ громадные дома.
Продолжая путь къ югу отъ воротъ, мы ѣхали по безконечной песчаной площади; песокъ былъ покрытъ рябью, но не выказывалъ стремленія образовать барханы. Кругомъ подымались невысокія горы и узкіе гребни, не образовывавшіе, однако, цѣпей въ какомъ нибудь опредѣленномъ направленіи. He смотря на всю безпорядочность ихъ расположенія, ясно было, что они представляли послѣдніе остатки древняго, разрушившагося мало по малу хребта.
Вѣтеръ все продолжался, и въ 4 часа разразился снѣжный буранъ. Мелкій зернистый снѣгъ хлесталъ насъ въ спину и, крутясь облаками по направленію къ востоку, скрывалъ изъ глазъ всв окрестности. Съ большимъ трудомъ могли мы различать слѣды каравана. Снѣгъ, впрочемъ, скоро таялъ на нагрѣвшейся за день поверхности.
Наконецъ, впереди замелькали бѣлые силуэты палатокъ. Караванъ остановился на привалъ у подошвы незначительнаго изолированнаго кряжа изъ песчаника. Небольшой источникъ снабдилъ насъ водою; кругомъ росли рѣденькіе кусты япкака, которымъ наши животныя и принуждены были удовольствоваться. Мѣстность вообще была мертвенно-пустынная. Высота равнялась 4,739 метрамъ. Людямъ, видимо, было не по себѣ, и вечеромъ наши провожатые, таглыки, вступили между собой въ оживленную бесѣду по поводу того, кому изъ нихъ сопровождать насъ далѣе до тѣхъ поръ, пока мы вернемся къ человѣческимъ жилищамъ. Каждый хотѣлъ повернуть обратно. Эти негостепріимныя нагорныя области не представляли для нихъ никакой притягательной силы.
9 августа. Ночь, по обыкновенію, выдалась тихая; минимальный термометръ показалъ?7°, и къ утру чернила въ моей походной чернильницѣ замерзли. Настоящая зима въ началѣ августа!
Пріятель мой Фонгъ-Ши имѣлъ удрученный видъ, жаловался на ужасную головную боль, безсонницу и рвоту. По его настоятельной просьбѣ, я рѣшилъ позволить ему вернуться обратно, если ему днемъ не станетъ лучше.
За ночь никто не бѣжалъ, и караванъ двинулся въ прежнемъ порядкѣ. Овцы и двѣ козы отлично шли подъ надзоромъ особаго пастуха. Козы были намъ особенно полезны; онѣ всегда бѣжали во главѣ стада, увлекая за собой болѣе вялыхъ овецъ. Кромѣ того, я каждое утро пользовался чашкой козьяго молока къ чаю.
По причинѣ все усиливавшагося холода палатку мою подвергли нѣкоторой передѣлкѣ, сложивъ нишу, изображавшую будуаръ, отчего задняя стѣна стала плотнѣе и непроницаемѣе для вѣтра. Края же долъ палатки стали подтягивать подъ войлочный коверъ и придавливать багажными ягданами. Такимъ образомъ, уничтожался сквознякъ, и палатка стойко держалась даже при сильномъ вѣтрѣ.
Далѣе путь нашъ пошелъ слегка въ гору къ OSO. Вокругъ не было видно никакихъ горныхъ породъ in situ, но только небольшіе, низкіе холмы изъ песку и щебня. Впереди подымался незначительный гребень, налѣво отрогъ Астынъ-тага, а направо низкая горная цѣпь, вдоль подошвы которой мы слѣдовали.
Грунтъ былъ настолько рыхлый, что копыта лошадей уходили въ нее цѣликомъ, поверхность-же такая ровная, что еслибы не русла, оставленныя дождевыми потоками, едва-ли можно было бы опредѣлить, въ какую сторону она имѣетъ уклонъ. Вдобавокъ почва была пропитана сыростью послѣ недавно выпавшаго снѣга, и животнымъ нашимъ стоило большого труда подвигаться по ней. Къ востоку простирались нагорныя равнины, ограниченныя вдали горными хребтами.
Дождевыя борозды направлялись къ западу, пока мы не достигли небольшаго озерка, имѣвшаго въ ширину всего нѣсколько сотъ метровъ. Вѣроятно, оно является однимъ изъ истоковъ Кара-мурана, но теперь было совершенно отрѣзано отъ верховьевъ рѣки. По слѣдамъ, оставленнымъ водою на берегахъ, видно, однако, было, что въ половодье уровень воды въ озеркѣ повышается, и тогда оно высылаетъ ручей къ WNW. Вода въ озеркѣ была слегка солоновата; въ разстояніи нѣсколькихъ футовъ отъ воды вокругъ озерка шло кольцо выцвѣтовъ соли.
Отсюда мы повернули къ юговостоку и направились черезъ небольшую поперечную долину, въ которой преобладали выступы чернаго сланца. Вообще-же горныя породы in situ попадались крайне рѣдко: все разрушилось. Склоны отливали то желтымъ цвѣтомъ отъ песку, то краснымъ отъ распыленнаго песчаника, то чернымъ отъ тонкаго сланцеваго щебня, похожаго издали на уголь или сажу.
Мы переходили черезъ небольшіе гребни и отроги по расположеннымъ между ними саямъ. Послѣдніе направлялись NO и принадлежали къ рѣчной системѣ Черченъ-дарьи. Но всѣ они были сухи, и люди опасались, что мы вечеромъ, пожалуй, не найдемъ воды.
Скоро мы увидѣли, что узкія дождевыя борозды соединялись въ такую-же сухую ложбину, направлявшуюся къ востоку. Главный гребень Арка-тага все еще оставался у насъ на югѣ и, держась прежняго направленія, мы вынуждены были-бы пересѣкать одинъ отрогъ за другимъ, поэтому мы сочли за лучшее поскорѣе свернуть къ югу, чтобы перейти Арка-тагъ и постараться подняться на нагорье сѣвернаго Тибета.
Недолго шли мы по новому направленію, какъ наткнулись на небольшой источникъ, гдѣ и рѣшили, ради вѣрнаго обезпеченія водой, разбить лагерь. Окрестность была совершенно безжизненной. Только кое-гдѣ высовывалъ свои похожіе на войлокъ кусты неприхотливый япкакъ, и наши проголодавшіяся животныя съ жадностью принялись поѣдать ихъ.
Вода сочилась изъ почвы по каплямъ, и въ нѣсколькихъ метрахъ дальше источникъ уже изсякалъ въ пескѣ. Люди вырыли небольшую яму, въ которой понемногу и скопилась вода. Животныхъ напоили по очереди. Сегодня мы сдѣлали 21 килом., а въ два предыдущихъ дня 26.7 и 28.7 килом.
10 августа запись въ дневникѣ гласитъ: "Лихорадка Фонгъ-Ши все усиливается, пульсъ достигаетъ 120 ударовъ въ минуту, голова болитъ ужасно. Онъ смотритъ совсѣмъ умирающимъ и думаетъ, что съ каждымъ днемъ ему будетъ все хуже. Я и рѣшилъ отослать его обратно. Исламъ тоже опасается, что Фонгъ-Ши умретъ, если мы потащимъ его за собою дальше, или что его болѣзнь причинитъ намъ долгую и гибельную въ этихъ мѣстахъ задержку.
Да, насколько прежде общество Фонгъ-Ши было пріятно, настолько-же тягостно оно стало въ послѣдніе дни, когда онъ непрерывно стонетъ и жалуется на свои недуги.
Но какъ-же теперь быть съ китайцами? Забраться во внутрь Китая безъ переводчика не особенно пріятная перспектива. Къ счастью, я уже успѣлъ извлечь нѣкоторую пользу изъ общества Фонгъ-Ши, заучилъ важнѣйшія слова, а остальному нужда выучитъ.
Въ общемъ Фонгъ-Ши обошелся намъ не дешево. Онъ уже получилъ жалованье впередъ за три мѣсяца, а теперь мнѣ предстояло еще оплатить его обратный путь, да снабдить его лошадью, продовольствіемъ, запасомъ хинныхъ облатокъ, шубой и провожатымъ на случай, если онъ сляжетъ дорогой. Онъ рѣшилъ немного отдохнуть въ Далай-курганѣ и простился со мной растроганный и благодарный.
Горделивыя мечты молодого китайца въѣхать въ ворота Пекина, узрѣть резиденцію своего баснословно могущественнаго императора и, быть можетъ, съ моей помощью добиться тамъ положенія и, наконецъ, смѣнить свою оставленную въ Хотанѣ супругу тюркскаго происхожденія на кровную китаянку, - всѣ эти мечты разсвялись, какъ дымъ у подножія Арка-тага. Молчаливый, грустный стоялъ Фонгъ-Ши среди этой пустынной мѣстности, глядя вслѣдъ намъ, стремившимся къ желанной, далекой цѣли!"
Ночью шелъ порядочный снѣгъ, и почва была еще совсѣмъ сыра, когда мы двинулись по долинѣ, гдѣ стояли лагеремъ. Рѣшили, что лошадиный караванъ, подвигавшійся быстрѣе, будетъ впредь выбирать направленіе, причемъ Исламу было только внушено держать курсъ по возможности на югъ, чтобы мы, наконецъ, могли перейти черезъ Арка-тагъ. Вообще-же онъ долженъ былъ сообразоваться съ условіями поверхности и съ силами караванныхъ животныхъ. Мнѣ никогда и не случалось быть недовольнымъ его выборомъ, такъ какъ у него былъ зоркій, вѣрный глазъ, и онъ отлично соразмѣрялъ силы верблюдовъ.
Мало-по-малу долина расширилась и перешла въ волнистую нагорную равнину. На лѣво отъ долины показалась удивительно живописная горная страна, представлявшая собраніе сплюснутыхъ и плоскихъ конусовъ съ зубчатыми боками. Конусы состояли частью изъ красноватаго песчаника, частью изъ конгломератовидной, необычайно твердой, кирпично-красной горной породы, похожей на брекчію.
Вершины этихъ конусовъ были покрыты черными горизонтальными слоями чернаго туфа. Слои туфа явно защищаютъ лежащую подъ нимъ горную породу отъ вывѣтриванья. Отдѣльныя вершины видны были издалека, напоминая бакены, разбросанныя по этой равнинѣ. Вокругъ подножій конусовъ лежали большіе и малые обломки туфа, упавшіе съ вершинъ. Мелкіе обломки туфа мы продолжали находить на красномъ пескѣ на довольно большомъ протяженіи по равнинѣ. Около подошвы горнаго массива эти обломки рисовались на красномъ фонѣ черными пятнами.
Туфъ, имѣвшій слегка фіолетовый оттвнокъ, былъ очень пористъ, ноздреватъ, почти какъ губка, и звенѣлъ подъ ударами молотка. Эти своеобразные красные холмы съ черными шапками видны были издалека, въ разстояніи нѣсколькихъ часовъ пути. Къ югу отъ Арка-тага мы видвли много такихъ отдѣльных туфовыхъ холмовъ.
Около подошвы хребта мы пересѣкли направлявшійся къ востоку сухой сай, довольно значительцыхъ размѣровъ, но, видимо, несущій воду лишь послѣ обильнаго выпаденія атмосферныхъ осадковъ. Къ юго-востоку отъ него простирался кряжъ, формой - напоминавшій опрокинутую ложку; такая форма поверхности попадалась намъ потомъ часто. Затѣмъ, шла небольшая впадина, сухое дно которой бѣлѣло соляными отложеніями. Подобныя соляныя озерки также составляютъ характерную особенность мѣстности.
Поверхность нерѣдко казалась совершенно ровною, и мы оказывались на настоящемъ плато. Во всѣ стороны открывался свободный видъ. Только вдали горизонтъ былъ ограниченъ сравнительно низкими горами; ни вѣчно снѣжныхъ вершинъ, ни глетчеровъ не было видно.
Воздухъ былъ ясенъ. Далеко впереди, словно черныя точки, двигались караванныя лошади, и я по нимъ могъ опредѣлить вѣрные пеленги въ полмили. Единственнымъ растеніемъ, способнымъ произрастать на скудной почвѣ являлся япкакъ, но многочисленные слѣды показывали, что области эти посѣщаются время отъ времени антилопами-богу. Исламъ-бай, однако, тщетно выслѣживалъ это быстроногое животное, котораго ему такъ ни разу и не удалось застать врасплохъ.
Небо большею частью было покрыто необыкновенно красивыми, пушистыми и причудливыми бѣлыми облаками, которыя, словно живыя существа, плыли совсѣмъ близко надъ поверхностью земли и кое-гдѣ только открывали чистую лазурь неба.
Затѣмъ мы поднялись на небольшой кряжъ, съ высоты котораго увидѣли на WSW озеро, лежашее между двумя низкими цѣпями горъ. Восточнымъ продолженіемъ его была глубокая долина, которую мы пересѣкли, озеро-же лежало настолько въ сторонѣ отъ нашего пути, что не было расчета сворачивать къ нему.
Здѣсь показалась in situ красная конгломератовидная горная порода, гранитъ и затѣмъ зеленый сланецъ, расположенный почти вертикальными слоями. Всѣ эти горныя породы по большей части выступали всего на высотѣ какого нибудь фута надъ пресѣченной вывѣтрѣлой поверхностью. Онѣ виднѣлись еще издали, вырисовываясь красными или темными линіями, вслѣдствіе чего ландшафтъ казался полосатымъ.
По небольшой ложбинѣ, сырой отъ послѣдняго выпавшаго снѣга, мы поднялись на новый гребень. болѣе значительный, нежели предыдущіе. Съ его слегка выпуклой вершины намъ открылось столь-же неожиданное, сколько отрадное зрѣлище. Передъ нами разстилалась неглубокая впадина, покрытая свѣтлозеленою растительностью, безъ сомнѣнія, скудною, но тѣмъ не менѣе желанною для нашихъ постившихся уже четыре дня животныхъ. Особенно проголодались лошади и теперь нетерпѣливо ржали, въ ожиданіи подножнаго корма.
Эминъ-Мирза, славный таглыкъ, смѣнившій Фонгъ-Ши въ должности моего секретаря, съ удивленіемъ указалъ мнѣ, что караванъ нашъ не выказываетъ намѣренія остановиться. По близости, правда, находилась лужа, но вода, въ ней была соленая, и Исламъ, видимо, хотѣлъ сыскать воду,?необходи-мое условіе для разбивки лагеря. Низенькая, тоненькая и рѣдкая травка представляла не очень-то завидное пастбище; надо было много терпѣнія, чтобы накормиться тутъ. Многочисленные слѣды свидѣтельствовали, что мѣсто это было знакомо антилопамъ. Водились здѣсь и полевыя мыши, питавшіяся травой и ея корнями. Мы видѣли только норки, а самыхъ мышей не видали.
Направо отъ насъ тянулся новый низкій хребетъ; въ одной лощинѣ хребта трава росла гуще, но была уже выщипана дикими животными. Палатки оказались разбитыми около источника, влага котораго питала росшій кругомъмохъ. Мы сдѣлали въ этотъ день 24.5 килом.
Втеченіе дня дулъ сильный Сѣверо-западный вѣтеръ. Надо было взять на сѣдла теплое платье, такъ какъ погода стояла крайне перемѣнчивая. Когда въ воздухѣ тихо и ясно, становится такъ жарко, что того и гляди испечешься на солнцѣ, но стоитъ набѣжать на солнце облачку или подуть сильному вѣтру, какъ разъ продрогнешъ безъ шубы.
На слѣдующее утро трое людей оказались больными и просили день отдыха. Я согласился тѣмъ охотнве, что животныя были истомлены шестью тяжелыми переходами и что здѣсь у насъ были подъ руками и подножный кормъ и вода. Только насчетъ топлива было туговато. Япкакъ росъ лишь кое-гдѣ, и люди бродили по окрестностямъ, собирая его корни.
Всю ночь и все утро шелъ снѣгъ; вся поверхность побѣлѣла. Но какъ только взошло солнце, снѣтовой покровъ растаялъ, чему много способствовала и сухость воздуха. Снѣгъ былъ зернистый, твердый и весело барабанилъ по парусинѣ палатки.
Отдыхъ для всѣхъ насъ былъ желаннымъ. Кругомъ было тихо, . животныя разбрелись далеко отъ лагеря, отыскивая подножный кормъ получше.
Недомоганье людей, однако, усилилось втеченіе дня. Большинство изъ нихъ жаловалось на головную боль; даже Исламъ-бай лежалъ и стоналъ, и такъ какъ онъ былъ караванъ-баши, то другіе тѣмъ болѣе упали духомъ.
Погода тоже не способствовала поднятію духа; небо хмурилось, снѣгъ съ небольшими перерывами продолжался весь день. Послѣ трехъ часовъ дня подморозило, и поверхность побѣлѣла. Западный вѣтеръ дулъ порядкомъ, и немудрено, что меня не тянуло на воздухъ. Я предпочиталъ сидѣть въ палаткѣ, закутавшись въ шубы, и заниматься разработкой своихъ набросковъ или чтеніемъ.
Закололи овцу, но хотя насъ и было много, мясо осталось несъѣденнымъ, - горная болѣзнь уменьшаетъ аппетитъ. Мнѣ баранина перестала нравиться, такъ какъ ее никакъ нельзя было уварить до мягкости. Пилавъ тоже выходилъ не вкуснымъ,?и рисъ оставался жесткимъ. Приходилось довольствоваться вѣчнымъ жиденькимъ бульономъ изъ баранины, да окаменѣлымъ хлѣбомъ.
Меню было все одно и тоже, повторяясь дважды въ день, и скоро эти трапезы такъ надоѣли мнѣ, что я приступалъ къ нимъ съ нѣкоторымъ содроганьемъ и успокаивался только тогда, когда, одолѣвъ свою порцію, закуривалъ трубку. Въ общемъ-же я чувствовалъ себя хорошо, хоть мы и находились на 4,968 м. высоты.
Утомленіе сказывалось только одышкой и сердде біеніемъ. Закутанный въ шубы и войлока, я часто просыпался ночью отъ непріятнаго и жуткаго чувства стѣсненія въ груди. Зато головная боль, мучившая меня въ первые дни, совершенно прошла.
На закатѣ погода прояснилась. Тяжелыя черныя тучи уползли къ востоку. Небо въ зенитѣ было ярко синее, на западъ-же было объято заревомъ, словно отъ далекаго степного пожара; ближайшіе горные склоны отливали рѣзкимъ багрянцемъ. На сѣверѣ горы были еще окутаны густыми облаками, которыя весь вечеръ то и дѣло прорѣзались молніями.
Утромъ 12 августа по лощинѣ, гдѣбылъ расположенъ лагерь, заструился крохотный ручеекъ, образовавшійся изъ растаявшаго снѣга. Растаялъ, однако, лишь нижній слой, верхній-же былъ еще скованъ морозомъ. Минимальный термометръ показалъ?10.7°. Втеченіе дня мы миновали нѣсколько ручейковъ съ прозрачною водой.
Лощина вела къ небольшому второстепенному перевалу черезъ одинъ изъ отроговъ Арка-тага. Здѣсь преобладалъ красный, мелкозернистый сланецъ. Пастбища становились все болѣе рѣдкими и скудными. Слѣды антилопъ и зайцевъ, однако, попадались по прежнему; тамъ и сямъ попадался и пометъ кулановъ.
Спустились мы съ перевала на другую сторону по рѣзко очерченной долинѣ, въ 4 килом. ширины, заворачивавшей съ WSW къ востоку. Пресѣченное ложе долины было сухо, подножнаго корму не росло никакого. По близости нигдѣ не представлялось удобнаго перехода черезъ Арка-тагъ, и мы продолжали слѣдовать по долинѣ къ востоку; въ томъ направленіи мѣстность представлялась открытой. По обѣ стороны долины рисовались легкими тѣнями отроги хребта, а на заднемъ планѣ возвышался мощный хребетъ, продолженіе Арка-тага, весь окутанный серебрянымъ снѣгомъ. Снѣгъ сіялъ такой ослѣпительной бѣлизной, что мы сначала приняли его за бѣлыя облака на горизонтѣ.
Направляясь къ востоку, мы имѣли Арка-тагъ частью по правую руку, частью прямо впереди; оказывалось, такимъ образомъ, что хребетъ слегка заворачиваетъ къ ONO.
Оставивъ широкую долину влѣво, мы стали медленно подыматься по нижнему склону Арка-тага, пересѣкая безчисленные овраги и балки, по которымъ въ большинствѣ случаевъ текла вода, направляясь въ главную долину. На сѣверѣ мѣстность была открытая, безъ холмовъ. Передъ нами лежало обширное пресѣченное плато, ограниченное вдали на сѣверѣ мощною горною цѣпью съ множествомъ снѣжныхъ вершинъ; это была южная сторона Токкузъ-давана.
Вдали сіялъ раздвоенный пикъ Арка-тага, къ которому мы часъ за часомъ подвигались, но все какъ будто не приближались. Теперь надо было отыскать удобное мѣсто для стоянки, гдѣ-бы нашелся подножный кормъ. О водѣ сегодня безпокоиться нечего было. Пройдя 29 килом., мы разбили палатки около порядочнаго ручейка, по берегамъ котораго росла сносная трава. Абсолютная высота равнялась 4,975 м. Животныя имѣли еще бодрый видъ, но людямъ, особенно Исламъ-баю, приходилосъ плохо. 13 и 14 августа намъ пришлось оставаться въ лагерѣ - V. Поводомъ къ такой остановкѣ послужилъ печальный фактъ. Сначала люди увѣряли меня, что животныя нуждаются въ отдыхѣ, но утромъ 13-го мнѣ доложили,что Исламъ-баю очень плохо. Славнаго моего слугу мучило, что я долженъ буду пожертвовать хотя-бы однимъ днемъизъ-за него, и онъ просилъ другихъ сослаться на усталость животныхъ. У него была силъная лихорадка, пульсъ бился ускоренно, голова страшно болѣла. Онъ не думалъ, однако, что причиной недомоганья была лишь горная болѣзнь: онъ харкалъ кровью и былъ такъ слабъ, что не могъ шевельнуть ни однимъ членомъ. Въ дневникѣ моемъ записано слѣдующее: "Исламъ попросилъ другихъ попытаться уговорить меня продолжать завтра путь, а его съ двумя таглыками, также больными, оставить здѣсь. Онъ хотѣлъ поручить ключи, ягданы и все продовольствіе и боевые припасы Парпи-баю, а самъ, если ему будетъ лучше, думалъ попытаться перевалить черезъ Токкузъ-даванъ, пробраться до Черчена и дальше на родину черезъ Кашгаръ.
(Съ рисунка автора)
"Я однако, далъ ему хины и морфину, послѣ чего онъ проспалъ нѣсколько часовъ, затѣмъ я поставилъ ему горчичники, чтобы оттянуть кровь отъ головы. Повидимому, ему очень плохо. Было-бы страшно тяжело лишиться его. Я-бы почувствовалъ себя тогда воистину одинокимъ. Онъ былъ моимъ спутникомъ съ самаго начала, дѣлилъ со мной всѣ лишенія и опасности, не щадилъ силъ и былъ для меня истинной опорой.
"Кто, какъ ни онъ, всегда набиралъ и организовывалъ караванъ, нанималъ надежныхъ людей, обдумывалъ и закупалъ продовольствіе и слѣдилъ за всѣмъ самымъ разумнымъ и обдуманнымъ образомъ. Десять человѣкъ не стоили его одного; онъ былъ незамѣнимъ. И вотъ теперь онъ лежалъ, словно старикъ, сломленный недугомъ, похожій на умирающаго. Какъ горько было-бы, если-бъ онъ погибъ теперь, на третьемъ году своей самоотверженной службы мнѣ, накоторую смѣнялъ свое спокойное житье-бытье въ Ошѣ; эта послѣдняя тяжелая экспедиція была уже седьмою, совершонною нами вмѣстѣ. "Да, наше вступленіе въ области Сѣвернаго необитаемаго Тибета обѣщало мало хорошаго. Нашъ лагерь походилъ на походный лазаретъ; путешествовать съ такими инвалидами нечего было и думать. Въ такихъ случаяхъ чувствуешь себя связаннымъ, и другого выбора нѣтъ, какъ или оставить больныхъ подъ надзоромъ нѣсколькихъ здоровыхъ или - вернуться. Перспектива возвращенія, однако, наводила на меня настоящій ужасъ. Я долженъ былъ изслѣдовать безвѣстныя нагорья, простиравшіяся къ югу отъ Арка-тага!
"И какъ свободно здѣсь на высотахъ, среди этого чистаго свѣжаго воздуха и постоянно мѣняющихся пейзажей, въ сравненіи съ однообразной пустыней, ея сѣрымъ небомъ, удушливымъ воздухомъ, скорпіонами, шершнями, комарами и недостаткомъ воды! Я радуюсь при мысли, что эти области остались позади, но мои люди боятся безмолвныхъ горъ, и ихъ тянетъ внизъ.
"Болѣзнь Исламъ-бая, тревожащая меня уже сама по себѣ, имѣетъ еще то пагубное послѣдствіе, что другіе люди окончательно пали духомъ, увидавъ своего караванъ-баши въ такомъ жалкомъ положеніи. Имъ уже кажется, что смерть у нихъ за плечами. Только мое спокойствіе еще ободряетъ ихъ. Они радуются, когда я прихожу въ ихъ палатку-лазаретъ и съ удовольствіемъ приходятъ поговорить со мной о нашихъ видахъ и надеждахъ. Вообще-же они не разговорчивы; не слышно болѣе и веселыхъ пѣсенъ"
Самъ по себѣ день отдыха прошелъ спокойно. Въ полдень ручей раздулся и принялъ кирпичный отѣнокъ, но къ вечеру вода снова сбыла и стала прозрачной. Воздухъ былъ удивительно чистъ и прозраченъ. Горы на самомъ горизонтѣ видны были въ малѣйшихъ подробностяхъ крайне отчетливо.
Днемъ были посланы развѣдчики къ юго-востоку. Они нашли глубокую большую балку, которую Гамданъ-бай считалъ балкою одного изъ притоковъ Черченъ-дарьи, Паткаклыка (Илистая рѣка). Онъ полагалъ, что Литлэдель и перешелъ Арка-тагъ, слѣдуя по верхнему теченію этой рѣки. Гамданъ-баю, казалось, можно было довѣритъся, такъ какъ онъ сопро вождалъ Литлэделя, но позже выяснилось, что онъ ошибался.
Парпи-бай предполагалъ, что недѣли черезъ двѣ мы опять нападемъ на хорошій подножный кормъ, Жалкая трава вокругъ лагеря - V была горька, и лошади не стали бы ѣсть ея, не будь онѣ такъ голодны. Зато здѣсь и не видно ни слѣда кулановъ; эти быстроногія животныя, вѣрно, умѣютъ отыскать болѣе тучныя пастбища.
Итакъ, Парпи-бай стоитъ за то, чтобы какъ можно скорѣе выступить въ путь, - останься мы здѣсь подольше, лошади могутъ заболѣть. Двѣ изъ нихъ уже плохи, не ѣдятъ и цѣлый день лежатъ. Остальныя, а также ослы и верблюды сравнительно въ хорошемъ состояніи. У насъ есть еще запасъ корму для нихъ, который въ случаѣ нужды можно растянуть на мѣсяцъ, а продовольствія для насъ самихъ хватитъ на два съ половиной мѣсяца.
Вечеромъ Исламъ-бай получилъ 4 гр. морфина, хорошо спалъ ночь и утромъ 14 августа почувствовалъ себя значительно лучше. Онъ могъ уже проглотить немножко хлѣба съ чаемъ и немного погулялъ въ шубѣ, а на слѣдующій день надѣялся быть въ состояніи сопутствовать намъ. Погода стояла непріятная. Отъ 12 ч. до 4-хъ шелъ градъ, потомъ полилъ дождь. Пока шелъ градъ, температура (въ 4 ч. пополудни) равнялась 16°, во время-же дождя быстро понизилась до 9°.
Верблюды каждый вечеръ потѣшаютъ насъ настоящимъ представленіемъ: какъ разъ на закатѣ они величественно, медленно, словно боги, мѣрно раскачивая горбами, направляются къ палаткѣ за обычною мѣркою маиса. Маисъ разсыпаютъ на кускѣ парусины, разостланной наземлѣ, верблюды располагаются вокругъ и съ жадностью поѣдаютъ лакомство.
