Около Дуланъ-юна (Теплой рѣки) мы отдыхали весь день 4-го ноября; измученные ночные караульные наши храпѣли весь день. Лопсенъ, впрочемъ, и тутъ совѣтовалъ намъ глядѣть въ оба, не довѣряя наружному дружелюбію и безкорыстію тангутовъ, продавшихъ намъ овцу и молоко всего за одинъ ланъ. Лопсенъ опасался, что они намѣревались наверстать свое кражею.
(Съ рисунка автора)
Послѣ многихъ отговорокъ онъ, наконецъ, согласился сопровождать меня къ двумъ сосѣдним кибиткамъ, а сначала такъ и слышать объ этомъ не хотѣлъ, да и слуги мои мусульмане отговаривали меня. Я-же не видѣлъ въ этомъ ничего опаснаго, такъ какъ собирался посѣтить тангутовъ безоружный, какъ добрый сосѣдъ. Двѣ черныя кибитки были разбиты одна возлѣ другой. Около кибитокъ встрѣтили насъ вдесть сердитыхъ, черныхъ псовъ. Потомъ вышелъ тангутъ, прогналъ собакъ и, узнавъ отъ Лопсена истинную цѣль нашего посѣщенія - мое желаніе посмотрѣть на ихъ житье-бытье, пригласилъ насъ войти. Я вошелъ и расположился около огня. Двѣ женщины кипятили въ котлѣ чай съ мукой и масломъ. Одна изъ нихъ, молодая, была женой хозяина кибитки. У нея было пріятное лицо съ бойкимъ, веселымъ выраженіемъ; у груди ея лежалъ малютка, котораго она кормила, все время не сводя съ меня глазъ. Другая была препротивная старуха; около нея сидѣла дѣвочка лѣтъ пяти. Одежда женщинъ и самого хозяина была та же, что и у. монголовъ. Тулупы были наброшены на лѣвое плечо, остальная-же часть туловища до самаго пояса была обнажена. Молодая женщина отличалась крѣпкимъ и красивымъ сложеніемъ; цвѣтъ тѣла былъ смугложелтый. Типомъ тангуты, до крайней мѣрѣ, въ глазахъ тѣхъ, кто видитъ ихъ впервые, сильно напоминаютъ монголовъ. Можно было-бы даже принять ихъ за монголовъ, если-бы не другой языкъ и не другая конструкція кибитки.
Посреди кибитки, противъ входа, стоялъ на ящикѣ такой же жертвенникъ, какъ и у монголовъ, а на шеѣ у хозяина висѣлъ такой-же футлярчикъ съ бурханомъ.
Насъ угостили чаемъ. Я разспросилъ насчетъ устройства кибитки, узналъ, какъ называются разныя ея части и занесъ все это въ записную книжку. Это встревожило Лопсена. Онъ опасался, что тангуты могутъ заподозрить насъ въ дурныхъ намѣреніяхъ. Женщины умирали отъ хохота при моихъ отчаянныхъ усиліяхъ выговорить трудныя слова тибетскаго нарѣчія съ нагроможденіемъ согласныхъ въ началѣ словъ. При этомъ онѣ не сводили съ меня глазъ. Волосы у нихъ были заплетены въ множество косичекъ, обрамлявшихъ ихъ грязныя лица и спадавгпихъ на плечи, на спину и на грудь. Въ самую среднюю, спускавшуюся по спинѣ, косу и въ двѣ боковыя были вплетены красныя и синія ленты, лоскутки матерій и разныя бусы, которыя болтались и били по спинѣ при каждомъ движеніи головы. Нельзя сказать, чтобы это было особенно удобно.
Кибитка имѣла квадратное основаніе и была раза въ три, въ четыре просторнѣе обыкновенной монгольской или киргизской юрты. Формою она напоминала низкую усѣченную пирамиду. Посреди ея шелъ рядъ шестовъ, поддерживавшихъ парусину, т. е. черный, грубый, домашняго тканья холстъ; между шестами было продолговатое отверстіе для выхода дыма.
Вокругъ кибитки была вырыта канава для стока дождевой воды. Посреди кибитки виднѣлся очагъ, сложенный изъ плоскихъ камней съ углубленіями для котловъ и отверстіемъ внизу для тяги. Между двумя рядами такихъ-же камней хранился запасъ помета для топлива.
(Съ рисунка автора)
Вдоль стѣнъ расположены были холщевые и кожаные мѣшки, съ ячменемъ, мукой, саломъ и солью. Мѣшки эти также защищали обитателей кибитки отъ сквозняка, пробиравшагося снизу подъ ея полами. На рваныхъ кошмахъ около огня валялись въ живописномъ безпорядкѣ тулупы, козьи бурдюки, куски холста, веревки. сапоги, ружья, два меча, мѣдные котлы, деревянныя чашки, чайники, китайскія фарфоровыя чашки, четыреугольные ящики для муки, раздувальные мѣхи, сѣдла и сбруя. Большую часть этихъ предметовъ, даже мечи, тангуты изготовляютъ сами. Священные сосуды, бурханы и т. п. были привезены изъ Лассы и Гумбума, а часть остальныхъ вещей изъ Синина.
5-го ноября. Ненастье, небо хмурое, земля покрыта снѣ-гомъ,?необычайное зрѣлище съ тѣхъ поръ, какъ мы оставили Тибетъ. Утромъ въ лагерь явились 10 человѣкъ тангутовъ, вооруженныхъ прямыми острыми мечами и одѣтыхъ въ пестрыя, синія и красныя одежды, въ остроконечныхъ шапкахъ на головахъ. Костюмъ придавалъ имъ нѣкоторое сходство съ солдатами. Они принесли намъ два кувшина молока и предлагали купить у нихъ лошадей. Цѣны они запросили, однако, несуразныя, и покупка не состоялась.
Они съ любопытствомъ разсматривали наши пожитки, безо всякой, впрочемъ, назойливости и вообще были очень добродушны и разговорчивы. Особеннымъ почтеніемъ прониклись они къ моему револьверу, заряженному шестью пулями. Я хотѣлъ нанять одного тангута проводникомъ, но они отвѣтили, что иначе, какъ вдвоемъ, не согласны. Я согласился и давалъ каждому по 12 ланъ до Синина, но они требовали 16 ланъ (около 23 рублей), когда-же я пошелъ и на это, они отговорились тѣмъ, что у нихъ нѣтъ свободныхъ лошадей. Навѣрное, они просто не довѣряли намъ и боялись отправиться съ нами. Къ счастью, Лопсенъ отлично зналъ эту область. Вообще, это былъ лучшій изъ всѣхъ нашихъ проводниковъ.
Долина постепенно шла вверхъ, между покрытыми землей округленными горами, средняя часть склоновъ которыхъ поросла хвойнымъ лѣсомъ. Надъ поясомъ лѣсной растительности виднѣлись тамъ и сямъ горныя породы in situ. Въ устьяхъ небольшихъ боковыхъ долинъ были разбросаны кибитки тангутовъ, мрачнаго и подозрительнаго вида, - настоящія разбойничьи гнѣзда. Мы насчитали 25 кибитокъ; всего-же ихъ около Дуланъ-юна до 40. Разумѣется, тангутамъ ничего не стоило перерѣзать намъ путь и одолѣть насъ, если-бы они только захотѣли, но никто не нападалъ на насъ; тангуты выходили изъ своихъ кибитокъ только, чтобы поглядѣть на насъ.
Посреди долины я увидалъ своеобразный, похожій на пирамиду предметъ. Это былъ глиняный кубъ съ такимъ-же цилиндромъ на немъ. Лопсенъ объяснилъ, что это "субурганъ" и что значитъ вблизи есть кумирня. Черезъ минуту мы и приблизились къ стьнамъ Дуланъ-кита, перваго встрѣченнаго нами осѣдлаго поселка съ тѣхъ поръ, какъ мы выѣхали изъ Копы. Внутри стѣнъ находилось нѣсколько домиковъ; нижняя часть ихъ была каменная, верхняя глиняная; было тутъ и нѣсколько кибитокъ. Жители принадлежали къ племени Банга-монголовъ, пользовавшемуся дурной славой.
Въ западной части поселка возвышался большой четыреугольный домъ съ плоской крышей и окнами. Это и была кумирня или китъ. Здѣсь проживалъ главный лама 25 кукунорскихъ племенъ по имени Худыктынъ-гэгэнъ. Онъ монголъ, воплощающійся въ Дуланъ-китѣ въ теченіе 6,100 лѣтъ. Когда онъ достигаетъ 61 года отъ роду, онъ ложится и умираетъ, но снова возрождается въ лицѣ какого-нибудь маленькаго ребенка, который и дѣлается его преемникомъ. Въ Монголіи, Гумбумѣ и Тибетѣ насчитывается 61 лама такого-же класса.
Пройдя 26 килом. мы разбили палатки сейчасъ на востокъ отъ Цаганъ-нора (бѣлаго озера). Озеро было стиснуто боками долины, и гранитныя скалы во многихъ мѣстахъ круто обрывались въ воду вывѣтрѣлыми крутыми отрогами. Лѣсъ порѣдѣлъ, и послѣднія деревья росли уже такъ высоко на склонахъ, что до нихъ не достать было. Насчетъ топлива у насъ было поэтому туговато.
Лопсенъ былъ въ большомъ горѣ, у него пропала сумка съ провизіей и 10 ланами серебромъ, на которыя онъ собирался купить въ Гумбумѣ верблюда. Сумка служила ему подушкой ночью и,вѣрно, наши почтенные гости тангуты украли ее утромъ, пока люди вьючили лошадей. Я пообѣщалъ ему возмѣстить его потерю, если онъ достанетъ мнѣ въ Гумбумѣ нѣ-сколько красивыхъ священныхъ флаговъ изъ кумирня, и Лопсенъ мой утѣшился.
6-го ноября. Ночью, въ долинѣ, по сосѣдству отъ лагеря раздался пронзительный вой. Я былъ вполнѣ увѣренъ, что это опять преслѣдуютъ насъ тангуты, намѣреваясь преградить намъ путь. Собаки бѣшенно лаяли, и караульные то и дѣло перекликались. Но я такъ усталъ, что заснулъ, не смотря ни на что. Утромъ я узналъ, что суматоху эту подняли три волка, подкравшіеся ночью къ моей палаткѣ и погрызшіеся съ собаками.
Выступивъ въ путь, мы направились по широкой, поросшей травою долинѣ сначала къ сѣверо-востоку, затѣмъ къ съверу. Ни воды, ни людей нигдѣ не было видно, но о томъ, что мѣстность эта посѣщалась время отъ времени, свидѣтель-ствовали кучки угля и золы - остатки лагерныхъ костровъ. Горы бьтли сложены изъ гнейса и сильно вывѣтрѣлаго кварца. По срединѣ долины выступала изъ почвы отдѣльная остроконечная скала, похожая на гигантскій зубъ.
Здѣсь намъ попался въ высшей степени оригинальный памятникъ. Это была четыреугольная стѣна, сооруженная изъ гранитныхъ плитъ, толщиною въ 3/4 м., и примыкавшая къ скалѣ. Въ стѣнѣ были широкія ворота, которыя вели во дворъ, вымощенный каменными плитами; каждая сторона его имѣла около 12 м. въ длину. Вывѣтрѣлые камни и покосившіяся стѣны памятника говорили о его древности. Высота стѣнъ равнялась полуторному человѣческому росту. Стѣны были увѣнчаны сланцевыми плитами съ выцарапанною на нихъ обычною молитвенной формулой. Боковыя стѣны были съ внутренней стороны увѣшаны клочками шерсти, лоскутками матерій и костями, тоже покрытыми письменами.
Хотя сооруженіе это, безъ сомнѣнія, играло перво начально роль крѣпостцы, жители этой мѣстности считали его, повидимому, за "обо". Co двора можно было проникнуть въ высокій и длинный гротъ въ скалѣ, неправильныя и вывѣтрѣлыя стѣны котораго свидѣтельствовали о его естественномъ происхожденіи. Всѣ стѣны были испещрены черными китайскими письменами. Мѣсто это называлось Ганджыръ.
Здѣсь опять оказалось много кулановъ. Сначала мы увидѣли стадо въ 20 головъ, потомъ въ 80. Животныя кучкой поскакали къ перевалу и исчезли. Долина обнаруживала не особенно крутой подъемъ къ NO, къ перевалу Нёкетенъ-Кёт-тель, на вершинѣ котораго былъ воздвигнутъ "обо" въ честь божествъ Куку-норскаго хребта. Съ вершины перевала мы увидѣли на сѣверо-востокѣ широкую открытую долину р. Бухаинъ-гола, ограниченную съ сѣвера низкими горами. Горизонтъ открывался вообще обширный, свободный, какъ и въ областяхъ Сѣвернаго Тибета.
Мы спустились съ перевала къ сѣверу по рѣчной долинѣ. Нёкётенъ-гола и остановились, пройдя за день 25 1/2 кил., около небольшого, мелководнаго ручейка. Для костра пришлось удовольствоваться пометомъ кулановъ. Зато подножнаго корма тутъ было вдоволь. Здѣсь встрѣтили мы караванъ изъ 50 тангутовъ, шедшій изъ долины Дулана. Тангуты были очень удивлены, но не выказали никакихъ признаковъ враждебности и сообщили, что ѣздили въ Донкыръ за мукой и другой провизіей на зиму. Сами они ѣхали верхомъ на лошадяхъ, а мѣшки съ мукой и прочій багажъ везли на якахъ.
7 ноября. Всю ночь тангуты шныряли вокругъ нашего лагеря. но украсть нашихъ лошадей имъ такъ и не удалось, и утромъ они тронулись въ путь раньше насъ. Нашъ маршрутъ шелъ почти весь день прямо къ востоку (32 1/2 килом.)
Переправа черезъ рѣчку представила большія затрудненія. Исламъ-ахунъ изъ Керіи, ѣхавшій на одной изъ вьючныхъ лошадей, попробовалъ было пуститься вбродъ по водѣ, кишѣвшей льдинками. Но рѣчка оказалась такой глубокой, что лошадь чуть было не потонула. Всадникъ взялъ холодную ванну, а вьюкъ весь вымокъ. Парпи-бай попыталъ счастья въ другомъ мѣстѣ, повыше, но съ тѣмъ-же результатомъ. Наконецъ, Лопсенъ нашелъ сравнительно мелкое мѣсто, гдѣ ледъ пришлось прорубать топоромъ.
Ровная, мягкая поверхность была вся изрыта полевыми мышами, и надо было глядѣть въ оба, чтобы лошади не оступились въ одну изъ этихъ безчисленныхъ ямокъ. Затѣмъ мы поѣхали кустарникомъ вдоль берега Бухаинъ-гола. Рѣчное русло было покрыто щебнемъ, самая рѣка была широка и многоводна, и въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ разбивалась на нѣсколъко рукавовъ, была затянута льдомъ. Высота береговыхъ террасъ достигала 5 м.
Болѣе получаса ѣхали по мѣстности, гдѣ, пословамъ Лопсена, 8 мѣсяцевъ тому назадъ, находился лагерь 20,000 дунганъ, бѣжавшихъ изъ Синина.
Они и оставили по себѣ замѣтные слѣды. Трава до сихъ поръ оставалась притоптанной и выжженной, а поней были разбросаны черепа и кости овецъ, украденныхъ дунганами у тангутовъ, лоскуты войлока, доски и проч. Дунганы, какъ саранча, опустошали мѣстности, по которымъ проходили. Куда они направились, Лопсенъ не зналъ. Но ихъ не было въ Цайдамѣ; вѣроятно, они ушли въ горныя области по верхнему теченію Бухаинъ-гола.
Мы не встрѣтили въ теченіе дня ни души человѣческой. He видно было ни кибитокъ, ни пасущагося скота; въ этой тихой, пустынной мѣстности безбоязненно рыскали поэтому волки, лисицы, рѣзвились на свободѣ куланы. Дикихъ яковъ намъ не попадалось, но, говорили, что они водятся по верхнему теченію рѣки. Самое названіе Бухаинъ-голъ означаетъ "рѣка яковъ".
8-го ноября. Зимаснова набросила на окрестностьсвой холодный, бѣлый коверъ. Ночью шелъ снѣгъ и жалобно выли волки. Но, когда взошло солнце, снѣгъ растаялъ. Едва мы оставили лагерь, какъ мѣсто наше заняла стая волковъ въ надеждѣ поживиться чѣмъ нибудь послѣ насъ. На собакъ нашихъ они не обращали ни малѣйшаго вниманія, да тѣ и остерегались приближаться къ нимъ.
Намъ предстояло переправиться черезъ Бухаинъ-голъ. Переправа оказалась легче, чѣмъ я ожидалъ. Притокъ воды въ главномъ руслѣ равнялся 17 куб. м. въ сек.; ширина его равнялась 75 м. Чудесная, прозрачная вода безшумно, словно масло, струилась по руслу со скоростью 90 сантим. въ сек. За главнымъ русломъ переправились черезъ 6 рукавовъ, представлявшихъ теперь, и то лишь мѣстами, замерзшія лужи, и, наконецъ, еще черезъ одинъ рукавъ, несшій 4 куб. м. въ сек. и, должно быть, стекавшій съ покрытыхъ землистыми частицами склоновъ сѣверныхъ горъ, такъ какъ вода была мутна.
Мы все болыне удалялись отъ Южно-Куку-норскаго хребта, снѣжный гребень котораго рисовался вдали все болѣе легкими, неясными тонами. Теперь онъ заворачивалъ къ OSO, чтобы окаймить южный берегъ Куку-нора.
Тамъ и сямъ опять зачернѣли кибитки тангутовъ. Раза два мы видѣлистада и всадниковъ. Вдали на востокѣ горизонтъ быдъ очерченъ ровной темносиней линіей; это и былъ Куку-норъ.
Въ мѣстности, называемой Хады-сэджи, мы разбили лагерь, пройдя за день 22 1/2 килом. Вечеръ выдался тихій, ясный, звѣзды такъ и сверкали, а окрестъ лагеря въ ущельяхъ мерцали огоньки тангутскихъ костровъ.
(Съ рисунка автора)
9-го ноября мы сдвлали небольшой переходъ, такъ какъ одна изъ лошадей пала въ началѣ пути, а многія изъ остальныхъ были очень изнурены. Путь нашъ велъ къ ONO, и безграничная водная поверхность Куку-нора выступала все яснѣе. Мѣстность медленно понижалась по направленію къ берегамъ озера. Лишь на NO и ОNO рисовались горныя цѣпи с.ъ рѣдкими снѣжными вершинами. Это былъ Сѣверный Куку-норскій хребетъ, называемый монголами попросту Цзунъ-ула;?"Сѣверныя горы".
Вотъ послышался плескъ волнъ о берега. Вода была не прозрачна, должно быть, отъ волненія. На вкусъ она была значительно менѣе солоновата, чѣмъ вода сѣверно-тибетскихъ озеръ. Везъ сомнѣнія, причиной являлся Бухаинъ-голъ, делъта котораго находилась неподалеку. Льду на озерѣ еще не было видно; около полудня, при температурѣ воздуха 1.9° вода имѣла температуру 6.7°. Путь нашъ затѣмъ пошелъ по берегу, на которомъ волны воздвигли увалъ изъ сланцеваго щебня.
Около ручья Бага-уланъ мы сдѣлали привалъ. Изъ этого лагеря открывалась величественная панорама. Озеру, отливавшему голубоватыми и зеленоватыми тонами, казалось, не было границъ; это было настоящее море, уходившее изъ глазъ. Далеко, далеко, налѣво и направо виднѣлись горные хребты, но, чѣмъ дальше, тѣмъ они становились ниже и, наконецъ, исчезали какъ-бы окутанные дымкой. Края ихъ не сходились, оставляя широкій просвѣтъ на юго-востокѣ. Здѣсь мнѣ дышалось легче; я какъ будто ощущалъ свѣжее, влажное дыханье морского воздуха.
Итакъ, мьт, наконецъ, достигли Голубого озера, по тангутски Цо-гомбо, по монгольски - Куку-норъ, по китайски Цзинъ-хэ, расположеннаго на высотъ 3,040 м. надъ поверхностью моря, и намъ предстоядо слѣдовать вдоль его береговъ еще въ теченіе трехъ дней.
Лопсенъ сообщилъ слѣдующую легенду о происхожденіи озера. Въ древности одинъ лама выкопалъ здѣсь глубокую, огромную яму. Затѣмъ взялъ одинъ бѣлый и одинъ черный корень какого-то растенія, протянулъ ихъ надъ ямой и переломилъ черный пополамъ. Тогда изъ корней обильно хльтнула вода и заполнила яму. Если-же бы онъ переломилъ бѣлый корень, яма наполнилась-бы молокомъ. И большое счастье, что не случилось такъ,?тогда жители этой мѣстности были-бы лишены любимаго своего занятія - скотоводства. Послѣ того лама поднялся на высокую гopy no сосѣдству и сбросилъ оттуда на середину озера глыбу, которая и образовала островъ.
(Съ рисунка автора)
10-го ноября. И въ этомъ лагерѣ мы лишились одной лошади. Вообще оказалось, что монгольскія лошади плохи. Зато онѣ недорого и стоили. У большинства изъ нихъ, послѣ мѣсяца путешествія, спины были уже стерты въ кровь. Тангуты, примѣняющіе лошадей исключительно для верховой ѣзды, больше холятъ ихъ, но и требуютъ за нихъ дороже.
Лошадь средняго достоинства стоитъ у нихъ 20 ланъ. Можно было-бы ожидать, что монголы, благосостояніе которыхъ гораздо больше связано съ коневодствомъ, нежели благосостояніе тангутовъ, сумѣютъ создать лучшую породу, но на дѣлѣ не такъ.
У тангутовъ роль племеннаго скота играютъ вмѣсто лошадей яки. Наши лошади, взятыя изъ Хотана, были куда лучше этого новаго комплекта. Путь до Копы онѣ прошли безъ малѣйшаго труда. Онѣ, впрочемъ, были лучше упитаны, нежели монгольскія лоптади, которыя пробавляются почти исключительно подножнымъ кормомъ.
Путь нашъ снова направился къ востоку въ одномъ километрѣ разстоянія отъ озера. Весь день надъ водной поверхностью выдавался, словно холмъ, скалистый островъ. Ландшафтъ сегодня былъ оживленнѣе. Намъ попадались стада, пасшіяся подъ надзоромъ женщинъ, дѣтей и пастуховъ, вооруженныхъ ружьями или мечами. Встрѣчавшіеся всадники также держали на плечѣ ружья съ фантастической подставкой-рогатиной; за поясомъ-же у нихъ былъ заткнутъ мечъ. Тулупъ, перехваченный поясомъ, былъ частью вытащенъ изъ подъ него и спускался на. него мѣшкомъ. На ногахъ у нихъ были сапоги съ торчащими носками, а на головахъ остроконечныя шапки.
Около довольно обильной водой горной рѣчки Ихэ-уланъ мы сдѣлали привалъ (22 килом.). Довольно замѣчательно, что большинство географическихъ названій въ данной мѣстности монгольскія, и ихъ придерживаются и тангуты. Такъ напримѣръ, наименованія Бага-уланъ и Ихэ-уланъ (Малый и Болъшой красный трактъ) чисто монгольскія и указываютъ на красноватый оттѣнокъ грунта.
Близехонько отъ нашего лагеря раскинулось 10 тангутскихъ кибитокъ, а въ ущельѣ, къ сѣверу, еще 20. Нѣкоторые изъ обитателей ближнихъ кибитокъ явились къ намъ въ гости; у всѣхъ за поясомъ были обнаженные мечи изъ Лассы. Они продали намъ молока, овцу и одну лошадь. Но Лопсену не понравилосъ, что они увидѣли у насъ столько серебра. Онъ твердилъ, что всѣ они негодяи и только изъ страха передъ нашимъ вооруженіемъ не нападаютъ на насъ.
Тангуты обыкновенно спрашивали Лопсена, правда-ли, что у насъ въ ящикахъ сидятъ солдаты, и онъ пресерьезно отвѣчалъ имъ, что въ большихъ ящикахъ помѣщаются по два, а въ ящикахъ поменъше по одному, да кромѣ того оружіе. Желѣзную печку съ ея странной трубой тангуты принимали за пушку. На вопросы, зачѣмъ-же мы зажигаемъ ее по вечерамъ, Лопсенъ отвѣчалъ, что такимъ образомъ, мы держимъ ее наготовѣ: въ случаѣ опасности, стоитъ только бросить въ огонь пороху и ядеръ, и труба выпалитъ.
Тангуты разсказали, что девять мѣсяцевъ тому назадъ, черезъ Ихэ-уланъ проходили дунганы и украли здѣсь 400 овецъ, 140 лошадей, коровъ и яковъ.
По словамъ тангутовъ, рѣка должна была стать черезъ 10-16 дней. Ледъ держится обыкновенно около трехъ мѣсяцевъ, но бываетъ непроченъ, такъ какъ въ ясные, вѣтряные дни образуется множество полыній, трещинъ и промоинъ, которыя снова замерзаютъ лишь въ тихую погоду. Самый ледяной покровъ достигаетъ, говорятъ, толщины въ локоть. Благодаря этимъ трещинамъ и полыньямъ, паломники, отправляющіеся на богомолье въ находящуюся на островѣ кумирню, не могутъ ѣхать на лошадяхъ, но должны идти пѣшкомъ. Запасъ продовольствія и топлива на три дня они везутъ на санкахъ, смастеренныхъ на этотъ случай изъ двухъ деревянныхъ брусковъ, составляющихъ остовъ вьючнаго сѣдла.
Часто, однако, случается, что на пути попадается непроходимая полынья, и паломники принуждены бываютъ вернуться назадъ; иногда-же ихъ захватываетъ оттепель на островѣ, и, чтобы переправиться обратно, они должны дожидаться, пока ледъ снова подмерзнетъ. Поэтому паломники никогда не рискуютъ посѣщатъ островъ въ такое время года, когда ихъ можетъ захватить вскрытіе озера. Тогда имъ пришлось-бы прожить тутъ до слѣдующей зимы. Ламьт, проживающіе въ одиночествѣ на этомъ пустынномъ островѣ, существуютъ приношеніями паломниковъ.
Уровень воды въ озерѣ подвергается сильнымъ колебаніямъ. Высокій уровень, по повѣрью жителей, предвѣщаетъ несчастный годъ, низкій - счастливый. И неудивительно, что въ этомъ году, когда вода достигла необычайно высокаго уровня, явились дунганы и ограбили тангутовъ. He случись-же этого набѣга дунганъ, сдѣлался-бы падежъ скота, или на самихъ тангутовъ напала-бы злая болѣзнь, или кормы вышли-бы плохіе. Лѣтомъ вода, говорятъ, стоитъ всегда выше, чѣмъ зимою.
Повышеніе, или пониженіе уровня, какъ-бы оно ни было само по себѣ незначительно, всегда бываетъ очень замѣтно по береговой линіи, такъ какъ поверхность здвсь имѣетъ почти незамѣтный уклонъ въ сторону озера. Въ нынѣшнемъ году береговая линія отодвинулась къ съверу на 2 - 3 килом. дальше обыкновеннаго.
Можетъ быть, это непостоянство уровня и подало почтенному патеру Гюку поводъ узрѣть въ озерѣ "приливъ и отливъ". Патеръ говоритъ слѣдующее:
"Этотъ мощный бассейнъ скорѣе заслуживаетъ быть названнымъ моремъ, нежели озеромъ, такъ какъ, не взирая на его значительные размѣры, вода въ немъ такого-же горько соленаго вкуса, какъ въ океанѣ, и въ немъ также бываютъ правильные приливъ и отливъ".
Узападнаго края озера мы миновали, въ нѣкоторомъ разстояніи отъ него, "обо" Куку-норынъ. И на восточномъ берегу озера есть обо, воздвигнутый въ честь озерныхъ божествъ и называющійся Цаганъ-ямпинъ или Куша-чулунъ. Онъ посвщается разъ въ годъ старшинами всѣхъ окрестныхъ племенъ. Кромѣ того, на берегахъ находится нѣсколько мелкихъ "обо".
Сегодня намъ попалось одно крайне примитивное "обо", состоящее изъ вѣтвей и сучъевъ, воткнутыхъ въ землю и украшенныхъ лоскутками мѣха, клочьями шерсти, обрывками веревокъ и т. п. Въ другомъ мѣстѣ ыаходился камень цилиндрической формы, на которомъ разводился огонь. Если около каждаго изъ этихъ "обо" усердно повторять "во здравіе больного" молитву: "омъ мани падме хумъ", то больной выздоровѣетъ.
Куку-норскіе тангуты зимою держатся въ степяхъ около озера, которое, безъ сомнѣнія, умѣряетъ зимнюю стужу, a лѣтомъ перекочевываютъ въ сѣверныя горы. Главный старшина тангутовъ Ганцзылама. Онъ является какъ-бы посредникомъ между губернаторомъ сининскимъ и кочевниками и, какъ таковой, облеченъ властью творить судъ и расправу" Всѣхъ преступниковъ приводятъ къ нему для допроса и слѣдствія, которое нерѣдко заканчивается смертной казнью. Въ особенно важныхъ случаяхъ лама сносится съ губернаторомъ, въ другихъ дѣйствуетъ по собственному усмотрѣнію.
(Съ рисунка автора)
Въ общемъ страна, конечно, находится въ рукахъ китайцевъ, но способъ управленія ихъ страною оставляетъ желать многаго. Какъ и въ Цайдамѣ, здѣсь мало китайскихъ чиновниковъ. Въ данномъ отношеніи обѣ эти провинціи сильно отличаются отъ Восточнаго Туркестана, съ его превосходнымъ административнымъ устройствомъ.
Монголы зовутъ своихъ хищныхъ сосѣдей хара-тангутами, т. е. черными тангутами, вѣроятно, за ихъ черныя кибитки, смуглый цвѣтъ лица и черные волосы, но не потому, чтобы слово "хара" означало, какъ старался увѣрить насъ Лопсенъ, "дурной" и "злой".
Положеніе наше все еще оставалось ненадежнымъ и заставляло насъ постоянно быть на сторожѣ: мы ежеминутно могли ожидать нападенія. Словомъ, мы держались какъ-бы на военную ногу. Къ счастью, пошли опять свѣтлыя, лунныя ночи, и наши ночные караульные могли обозрѣвать окрестности. Собаки каждую ночь яростно лаяли, но обыкновенно тревогу подымали большіе желтовато-сѣрые волки, которые подходили къ нашимъ палаткамъ.
Лѣтомъ Ихэ-уланъ-голъ становится, говорятъ, такимъ многоводнымъ, что его нельзя перейти вбродъ. Теперь его хрустальныя воды тихо струились между камнями, издавая мелодичное журчанье среди ночной тишины.
