IX. Родина дикихъ верблюдовъ

Странствуя по этой сказочной странѣ, я все время горѣлъ желаніемъ хоть разъ увидать дикаго верблюда. Но я и не мечталъ никогда познакоыиться съ этимъ замѣчательнымъ животнымъ такъ близко, какъ это удалось мнѣ теперь. Вообще, хоть и я видѣлъ въ петербургскомъ музеѣ Акамедіи наукъ чучело дикаго верблюда, привезенное Пржевальскимъ, и зналъ, что Литледэлю, Пѣвцову и его офицерамъ случалось подстрѣливать дикихъ верблюдовъ, я какъ-то не могъ освободиться отъ нѣкотораго скептицизма по отношенію къ этому животному, и оно все оставалось для меня почти миѳическимъ существомъ.

Чтобы такимъ торжественнымъ вступленіемъ не ввести въ заблужденіе читателя, который, пожалуй, сочтетъ меня какимъ-то Немвродомъ, спѣшу добавить, что самъ я не застрѣлилъ ни одного дикаго верблюда. Во первыхъ, я вовсе не охотникъ, что, впрочемъ, отчасти и хорошо, такъ какъ можно употреблять время съ болъшею пользою, во вторыхъ, я близорукъ, что представляетъ большое неудобство: дичь успѣваетъ скрыться прежде, чѣмъ я успѣю уловить тѣнь ея; наконецъ, въ третьихъ, будь я даже охотникомъ, я врядъ-ли рѣшился бы произвести выстрѣлъ въ такое животное, какъ дикій верблюдъ.

Но, приближаясь къ обѣтованной землѣ дикихъ верблюдовъ, самой внутренней и непроходимой части пустыни Гоби, я, конечно, не желалъ упустить случая пріобрѣсти шкуру этого животнаго, которую надѣялся когда нибудъ привезти въ Стокгольмъ.

Моя собственная непригодность, какъ охотника, съ избыткомъ возмѣщалась охотничьими способностями Исламъ-бая и двухъ изъ моихъ людей, взятыхъ съ Хотанъ-дарьи. Они были отличными стрѣлками и сгорали желаніемъ узрѣть это животное, о которомъ лишь слыхали. Во время странствованія по лѣсамъ Керіи-дарьи у насъ только и разговору было, что о дикихъ верблюдахъ.

"Происходятъ дикіе верблюды отъ домашнихъ, которыхъ держали въ древнихъ городахъ" - съ увѣренностью объяснялъ мой славный Ахметъ-Мергенъ, и я, при всемъ моемъ уваженіи къ Пржевальскому, склоняюсь на сторону Ахмета. Если судить по собранію найденныхъ мною около Буразана терракотовыхъ изображеній верблюдовъ, изображеній, которымъ, по всей вѣроятности, не менѣе 2 тысячъ лѣтъ, верблюдъ уже и въ тѣ древнія времена считался однимъ изъ главнѣйшихъ домашнихъ животныхъ.

Да и вполнѣ правдоподобно, что погребенные въ пустынѣ Такла-маканъ города вели съ Китаемъ и Индіей караванную торговлю на верблюдахъ. Когда-же песокъ сталъ грозно надвигаться на, города, душить растительность и запружать каналы, корабли пустыни, вѣроятно, находили массу удобныхъ случаевъ освободиться отъ ярма, надѣтаго на нихъ человѣкомъ. Размножившись на свободѣ, они теперь и водятся въ изобиліи и въ этой и въ другихъ частяхъ пустыни Гоби.

Какъ ни рискованно съ моей стороны высказывать такое предположеніе, я всетаки скажу, что если-бы удалось прослѣдить по восходящей линіи родъ нынѣшних дикихъ верблюдовъ, мы не далѣе, какъ въ сотомъ поколѣніи, вернулись-бы къ домашнимъ. Приведу нѣкоторые доводы въ пользу этого предположенія.

Пржевальскій нашелъ дикихъ верблюдовъ въ области Астынъ-тага и около Лобъ-нора и выводитъ изъ своихъ наблюденій заключеніе, что нынѣшніе дикіе верблюды происходятъ прямо отъ дикихъ предковъ, но что, вѣроятно, нѣсколько разъ скрещивались съ домашними верблюдами, убѣжавшими на волю. Эти послѣдніе и оставили въ тѣхъ случаяхъ, когда были способны къ производительности, потомство, которое въ слѣдующихъ поколѣніяхъ уже ничѣмъ не отличалось отъ типа дикихъ. Въ томъ-же духѣ высказывается и докторъ Е. Ганъ въ своейкнигѣ "Домашнія животныя" (Die Hausthiere).

Bee сказанное относится, разумѣется, лишь, къ тѣмъ верблюдамъ, которыхъ Пржевальскій видѣлъ самъ. Онъ, ясное двло, не могъ ничего сказать о верблюдахъ, водящихся въ области нижняго теченія Керіи-дарьи, такъ какъ и не подо зрѣвалъ о ихъ существованіи здѣсъ, опредѣливъ районъ распространенія дикихъ верблюдовъ слѣдующимъ образомъ:

"По единогласнымъ утвержденіямъ жителей области Лобъ-норъ, настоящею родиною дикихъ верблюдовъ должна считаться песчаная пустыня Кумъ-тагъ, къ востоку отъ Лобъ-нора. Водится онъ и въ области нижняго теченія Тарима и въ Курукъ-тагѣ; въ области Черченъ-дарьи встрѣчается рѣдко, а къ западу отъ Хотана и вовсе не попадается".

Докторъ Ганъ пишетъ: " Родиною дикаго верблюда можно считать пустыни Центральной Азіи. Районъ распространенія всѣхъ животныхъ пустыни обыкновенно очень широкъ, и можно поэтому предполагать, что и дикій верблюдъ водился нѣкогда по всей обширной пустынной области отъ Западной Индіи и Сѣверной Персіи до Монголіи.

"Гдѣ, когда и какимъ народомъ обращенъ верблюдъ въ домашнее животное, мы не знаемъ. Вѣроятно, приручили его кочевавшіе по пустынѣ племена, которыя, можетъ быть, тамъ и сямъ на оазисахъ занимались отчасти земледѣліемъ, но главнымъ образомъ жили охотой".

Хотя описаніе дикаго верблюда, сдѣланное Пржевальскимъ, въ общихъ чертахъ подходитъ къ верблюдамъ, водящимся въпустынѣ, къ сѣверу отъ Керіи-дарьи, нельзя, однако, прямо подвести послѣднихъ подъ одну категорію съ первымъ, такъ какъ, повидимому, районъ ихъ распространенія ограниченъ, и они не имѣютъ никакой связи съ лобънорскими верблюдами. To, что относится къ одной групггв, не можетъ быть безусловно отнесено къ другой. Въ одной можетъ преобладать кровь домашнихъ, въ другой кровь дикихъ животныхъ.

Въ зоологическомъ отношеніи различіе между домашнимъ и дикимъ верблюдомъ, во всякомъ случаѣ, крайне незначительно, и докторъ Ганъ говоритъ: "Дикій верблюдъ отличается отъ домашняго только отсутствіемъ жріровыхъ отложеній на горбахъ, присущихъ домашнему". Что-же до меня, то я нашелъ у трехъ застрѣленныхъ нами дикихъ верблюдовъ совершенно ясно выраженныя жировыя отложенія нагорбахъ, хотя и не столь сильно развитыя, какъ у домашнихъ.

Впервые услыхали мы о керіи-дарьинскихъ дикихъ верблюдахъ 1 февраля въ области Тонкузъ-басте. Пастухи, проживающіе въ этой области, не видали самыхъ верблюдовъ, но видали ихъ слѣды на пескѣ, прилегавшемъ къ опушкѣ лѣса. Съ тѣхъ поръ дня не проходило, чтобы мы не узнавали чего нибудь новаго объ этихъ замѣчательныхъ животныхъ.

Многіе-же пастухи, жившіе дальше внизъ по рѣкѣ, видали верблюдовъ, бродящихъ въ одиночку или стадами по пяти, шести головъ. Они точь въ точь походили на домашнихъ своихъ родственниковъ: та-же величина, та-же поступь, тѣ-же привычки. Время течки наступаетъ и для дикихъ верблюдовъ въ январѣ, февралѣ; и даже слѣды ихъ подошвъ на пескѣ оказались совершенно одинаковыми со слѣдами, оставленными домашними.

Мнѣ говорили, что дикій верблюдъ очень пугливъ и, замѣчая, что его преслѣдуютъ, несется, какъ вѣтеръ, безъ остановки дня два, три. Особенный ужасъ наводитъ на него дымъ отъ костра, и пастухи утверждали, что, зачуявъ запахъ горящаго дерева, онъ также обращается въ бѣгство и исчезаетъ надолго.

Проживающіе недалеко отъ устья рѣки пастухи держали однажды пару домашнихъ верблюдовъ, и, когда послѣдніе паслись на свободѣ, дикіе, завидѣвъ ихъ, убѣгали отъ нихъ, какъ отъ чумы, считая ихъ за такихъ-же враговъ, какъ волковъ или тигровъ.

Пастухи разсказывали, что дикій верблюдъ мгновенно замѣчаетъ отверзтіе въ носовомъ хрящѣ, а также палочку и веревку, посредствомъ которыхъ управляютъ домашними верблюдами. Дикій верблюдъ сразу угадываетъ также, что домашній родственникъ его носитъ вьюки - будь то мука, мясо, шерсть или тому подобное - по сплюснутымъ горбамъ.

Мой верховой верблюдъ
Мой верховой верблюдъ.
(Съ рисунка автора)

Я не зоологъ, но позволю себѣ высказать предположеніе, что именно эти черты, которыя, впрочемъ, какъ я имѣлъ случай наблюдать, проявляются не такъ ужъ рѣзко, слѣды атавизма, доказывающіе, что дикій верблюдъ былъ нѣкогда домашнимъ, и что поколѣніе, нынѣ блуждающее по пескамъ Гоби, еще сохраняетъ безсознательный страхъ передъ всѣмъ, что напоминаетъ о рабствѣ его предковъ, о томъ времени, когда они стояли на привязи у лагерныхъ костровъ, когда тиранъ-человѣкъ прокалывалъ имъ шиломъ носовой хрящъ и придавливалъ имъ горбы и шерсть тяжелыми^ вьюками.

Старикъ Магометъ-бай, послѣдній пастухъ, котораго мы встрѣтили по теченію! Керіи-дарьи, зналъ повадки! своихъ дикихъ сосѣдей такъ-же хорошо, какъ повадки своихъ овецъ. Его маленькій агылъ, съ населѣніемъ изъ 10 человѣкъ, питался въ теченіе зимнихъ мѣсяцевъ главнымъ образомъ мясомъ дикихъ верблюдовъ. Такъ нынѣшній годъ онъ застрѣлилъ трехъ верблюдовъ.

Ружье унего было такое, что попадать изъ него можно было лишь въ 60 шагахъ, и онъ поэтому забирался въ засаду, становясь противъ вѣтра, и терпѣливо поджидалъ верблюда. Если-же верблюдъ завидитъ врага, то пускается прочь галопомъ, и догнать его нечего и думать, такъ какъ онъ бѣжитъ, не останавливаясь, дня два.

Въ прошломъ году Магометъ-баю удалось поймать недѣльнаго дѣтеныша, который всю весну  и лѣто пасся на свободѣ вмѣстѣ съ овцами и скоро сталъ совсъмъ ручнымъ. Къ сожалѣнію, онъ недолго пожилъ.

Въ томъ, что дикій верблюдъ такъ легко становится ручнымъ, можно, пожалуй, тоже видъть черту атавизма. Зато съ другой стороны и домашніе верблюды тоже удивительно быстро дичаютъ и забываютъ, что они рабы человѣка. Когда мой караванъ въ прошломъ году погибъ въ пустынѣ, одинъ изъ верблюдовъ спасся, убѣжавъ въ лѣсъ на берегу Хотанъ-дарьи, и я уже упоминалъ, какъ трудно было охотнику поймать одичавшее въ теченіе двухъ недѣль животное, убѣгавшее со всѣхъ ногъ при его приближеніи.

Вообще домашній верблюдъ злонравенъ и далеко не кротокъ. Его никогда неудается приручитьтакъ, какъ лошадь. Вздумаешь потрепать его по ребрамъ, онъ того и гляди лягнетъ тебя, начнешь гладить по головѣ, онъ сердито кричитъ и плюется. Одинъ мой верховой верблюдъ составлялъ исключеніе изъ общаго правила. Мы съ нимъ очень сдружились. Но онъ зналъ, что я никогда не прибью его, не дерну за веревку, продътую въ носовой хрящъ.

Относительно дикаго верблюда мы узнали еще, что онъ держится въ самомъ сердцѣ пустыни и въ хорошо знакомыхъ ему впадинахъ, кое-гдѣ поросшихъ кустами тамариска и тополями. Лѣтомъ обильная водою рѣка течетъ далеко за предѣлы послѣднихъ людскихъ поселеній. Дикіе верблюдывремя отъ времени и ходятъ тогда стадами къ рѣкѣ напиться и хорошенько попировать въ камышахъ. Зимою-же дикій верблюдъ вовсе не пьетъ. какъ увѣрялъ меня Магометъ-бай.

Дикій верблюдъ боится лѣса и никогда не забирается въ чащу, гдѣнельзя видъть во всѣ стороны и гдѣ ему нѣтъ простора разбѣжаться, спасаясь отъ нападенія. Онъ любитъ открытыя песчаныя пространства и, если домашняго верблюда зовутъ кораблемъ пустыни, то дикаго можно уподобить "летучему голландцу", который "носится, носится и никогда не тонетъ" даже въ этихъ ужасныхъ областяхъ, гдѣ домашній "корабль пустыни" терпитъ крушеніе.

9 февраля мы наткнулись на первый признакъ, говорившій, что мы вступаемъ въ область, гдѣ водитсядикій верблюдъ: на кустѣ висѣлъ клокъ шерсти. Спустя-же день, стали попадаться въ изобиліи свѣжіе слѣдыи пометъ верблюдовъ. Охотники наши оживилисъ, предприняли длинный обходъ по песку, но возвратились только съ сообщеніемъ, что видѣли, какъ стадо въ семь головъ скрылось въ пустынѣ.

Отъ керіи-даръинскихъ пастуховъ я слышалъ такую легенду о происхожденіи дикаго верблюда.

Аллахъ послалъ на землю одного изъ небесныхъ духовъ, превративъ его въ дервиша и велѣвъ ему отправиться къ Хазретъ-Ибрагиму (патріарху Аврааму) и попросить у того часть его домашнихъ животныхъ.

Въ теченіе 20 дней Авраамъ ежедневно давалъ бѣдному дервишу по тысячѣ головъ скота; въ первый день - овецъ, на второй - козъ, потомъ яковъ, лошадей, верблюдовъ и т. д. Аллахъ спросилъ затѣмъ дервиша, исполнилъли Авраамъ его просьбу, и узналъ, что Авраамъ отдалъ весь свой скотъ и самъ сталъ бѣднякомъ.

Тогда Аллахъ повелѣлъ дервишу вернуть Аврааму всѣхъ животныхъ. Но Авраамъ отказался, говоря, что не беретъ обратно того, что разъ далъ. Дервишъ передалъ Аллаху отвѣтъ Авраама, и Аллахъ повелѣлъ дервишу выпустить всѣхъ животныхъ на волю, блуждать безъ хозяина, и предоставилъ каждому желающему право ловить и убивать ихъ.

Овцы превратились въ архаровъ, козы въ дикихъ козъ, кіиковъ и мараловъ, яки убѣжали въ горы и одичали, лошади стали куланами, а верблюды ушли въ пустыню.

11 февраля мы шли по переходной области, гдѣ русло рѣки становилось все менѣе замѣтнымъ, лѣсъ понемногу рѣ-дѣлъ, кусты тамариска попадались все рѣже, а песокъ становился все толще, но еще не особенно затруднялъ нашъ путь. Тамъ и сямъ вдоль прежняго русла, теперь засыпаннаго пескомъ, попадался одинокій тополь. Зато старые стволы, хрупкіе какъ стекло, шли тѣсными рядами, отмѣчая путь рѣки въ тѣ времена, когда она съ большимъ успѣхомъ боролась съ песками. По такой мѣстности шли мы почти цѣлый день. Слѣды дикихъ ворблюдовъ попадались теперь въ такомъ изобиліи, что мы уже не обращали на нихъ вниманія.

Подъ вечеръ достигли мы области, гдъ старое русло стало опять замѣтнѣе, а кусты тамариска многочисленнѣе. Вдругъ Касимъ, который съ ружьемъ на плечѣ всегда шелъ впереди, чтобы высматривать удобные переходы, остановился, какъ вкопанный, съежился, какъ кошка, подалъ намъ знакъ не трогаться съ мѣста, и словно пантера безшумно шмыгнулъ въ кусты тамариска.

Тутъ и мы всѣ увидѣли въ разстояніи шаговъ двухсотъ стадо дикихъ верблюдовъ. Бинокль у меня, по обыкновенію, былъ подъ руками, и я отлично могъ прослѣдить всю сцену охоты. Касимъ былъ вооруженъ своимъ примитивнымъ кремневымъ ружьемъ, а Исламъ-бай, послѣдовавшій за нимъ, русскою берданкою.

Голова домашняго верблюда
Голова домашняго верблюда.
(Съ рисунка автора)

Когда раздался выстрѣлъ Касима, верблюды вздрогнули, внимательно смотрѣли въ теченіе нѣсколькихъ секундъ въ нашу сторону, потомъ круто повернули и пустились къ сѣверу, но не особенно быстро, вѣроятно, еще не вполнѣ придя въ себя отъ удивленія или не понимая хорошенько въ дѣло.

И тотъ верблюдъ, въ котораго стрѣлялъ Касимъ, потрусилъ рысцею, но тяжело и медленно, такъ что мы настигли. его почти въ ту-же минуту, какъ онъ упалъ. Онъ еще дышалъ, но ударъ ножа въ горло сразу прервалъ его агонію.

Что было лихорадочнаго оживленія, болтовни и возни въ этотъ вечеръ! Мы, вѣдь, почти уже потеряли надежду даже увидать дикаго верблюда, и вотъ онъ лежалъ передъ нами - чуть было не сказалъ: живехонькимъ!

Приступили къ разглядыванью и изслѣдованью животнаго. Оно оказалось самцомъ, лѣтъ двѣнадцати, и той-же величиньі, какъ и наши верблюды. Но шерсть на немъ, исключая нижней стороны шеи, макушки, горбовъ и наружной стороны лопатокъ, была короткая, и, въ сравненіи съ нашими верблюдами, онъ смотрѣлъ голымъ.

Длина его отъ верхней губы, вдоль туловища и до хвоста равнялась 3,3 м.; обхватъ (между горбами) 2,14 м. Подошвы переднихъ ногъ имѣли 21 сантим. ширины и 22 сантим. длины, мозоли на нихъ были жестче и менѣе стертьт, чѣмъ у нашихъ верблюдовъ.

Голова дикаго верблюда
Голова дикаго верблюда.
(Съ рисунка автора)

Копыта тоже были длиннѣе и болѣе похожи на загнутые когти, такъ что слѣды, оставляемые ими на пескѣ выходили рѣзче, нежели оставляемые нашими верблюдами. Верхняя губа была не такъ сильно раздвоена и короче, нижняя не отвисала, и взглядъ былъ болѣе дикимъ, чѣмъ у домашнихъ верблюдовъ. Горбы были меньшихъ размѣровъ и правильной формы, образуя прямо торчащіе конусы, тогда какъ у домашнихъ верблюдовъ вслѣдствіе ношенія тяжестей и жировыхъ наростовъ, они свѣшиваются на стороны. Убитый верблюдъ былъ красновато-бурой масти, нѣсколько свѣтлѣе, чѣмъ у домашнихъ. Шерсть была замѣчательно тонкая, мягкая и безъ всякихъ изъяновъ.

Но время терять некогда было. Солнце опускалось все ниже, и вечерняя свѣжесть становилась все ощутительнѣе (въ 9 ч. вечера было - 8.4°). "Надо спасти шкуру" - объявилъ я. Но Исламъ основательно замѣтилъ, что она составитъ еще цѣлый верблюжій вьюкъ, а какъ разътеперь-то меньше всего и слѣдо-вало обременять верблюдовъ,?намъ предстоялъ переходъ черезъ песчаное море, инадо было еще захватить съ собой запасъ воды. Минутному колебанію былъ положенъ конецъ, когда Касимъ, застрѣлившій верблюда, рѣшительно объявилъ, что шкуру надо взять, хоть-бы ему самому пришлось нести ее на плечахъ, Закиігъла работа. Исламъ и Ахметъ принялись снимать шкуру, Касимъ сталъ копать колодезь, а Керимъ Джанъ устраивать лагеръ и разъвьючивать верблюдовъ, которыхъ на эту ночъ оставили связанными изъ опасенія, чтобы они не вздумали отправиться въ пустыню розыскивать своихъ дикихъ родственниковъ. Я занялся приготовленіемъ себѣ ужина, a затѣмъ принялся за свой дневникъ.

Поздно вечеромъ всѣ снова собрались вокругъ костра. Шкура оказалась такой тяжелой, что трое людей еле доволокли ее до лагеря. Съ головы и съ ногъ шкура, впрочемъ, еще не была снята, и работа продолжалась при свѣтѣ костра. Но не скоро то удалось закончить ее и разстелитъ всю шкуру цѣли-комъ на пескѣ. Шкуру посыпали теплымъ пескомъ, который въ теченіе ночи нѣсколько разъ замѣняли новымъ. Песокъ впитывалъ въ себя влажность, и шкура къ утру значительно убавилась въ вѣсѣ.

Рытье колодца, напротивъ, дало менѣе утѣшительные результаты. Касимъ рылъ неутомимо, но и на глубиігв 3.20 м. песокъ оказался лишь чуть сыроватымъ, и онъ бросилъ попытки.

Мы положили поэтому остаться на этомъ мѣстѣ весь слѣдующій день: опытъ научилъ насъ, что пускаться вглубь пустыни безъ достаточнаго запаса воды - значитъ идти на гибель. У насъ и рѣшено было идти къ сѣверу лишь до тѣхъ поръ, пока у насъ въ запасѣ будетъ вода, вовсякомъ случаѣне идти, не находя воды, долѣе одного дня. Въ такомъ случаѣ возвращеніе наше было обезпечено. Но, конечно, перспектива вернуться назадъ по тому же пути была намъ очень не по вкусу.

Попытка вырыть колодезь въ другомъ мѣстѣ, предпринятая на слѣдующее утро 12-го февраля, также неудалась. Тогда Касимъ сталъ продолжать рыть начатый наканунѣ колодезь и нашелъ таки воду на глубинѣ 4.16 м. Температура воды равнялась 13.76°, хотя поверхность воды и была прохвачена морозомъ (температура воздуха въ 9 ч. утра равнялась - 3.6°). Въ колодезь спустили наскоро смастеренную лѣстницу и стали черпать ведромъ воду, медленно сочившуюся изъ песчанаго слоя, находившагося между двумя слоями глины.

Сначала дали напиться всласть верблюдамъ и осламъ, потомъ въ теченіе дня наполнили водою четыре козьихъ бурдюка, и 13 февраля могли снова съ легкимъ сердцемъ пуститься въ путь. Верблюжья шкура стала послѣ обработки ея теплымъ пескомъ, такою легкою, что ее могънести даже оселъ, но само собой вѣчно отставалъ отъ другихъ.

Тотчасъ послѣ того, какъ мы оставили за собою ясно выраженную борозду рѣчного русла, налѣво отъ насъ показалось стадо изъ шести верблюдовъ. Нѣкоторые паслись, другіе отдыхали. Одинъ былъ самецъ, двое дѣтенышей и три самки. Къ удивленію нашему, мы могли подойти къ нимъ почти на 200 шаговъ, наблюдая за всѣми ихъ движеніями; это было тѣмъ легче, что солнце стояло высоко, и воздухъ былъчистъ. Большой самецъ лежалъ совершенно спокойно около тополя; остальные стояли въ выжидательной позѣ и смотрѣли на насъ съ большимъ вниманіемъ, не проявляя ни малѣйшаго намѣренія обратиться въ бѣгство.

Мы медленно продолжали свой путь, а Исламъ въ это время, забравъ въ обходъ, подкрался къ нимъ на 50 шаговъ. Животныя, однако, почуяли опасность. Самецъ всталъ, и стадо медленною рысью пустилось къ съверо-востоку, причемъ имъ предстояло пересѣчь нашъ путь и пробѣжать мимо тамариска, за которымъ притаился Исламъ.

Раздался выстрѣлъ, самецъ сдѣлалъ еще шага три и упалъ. Когда мы приблизились къ нему, онъбылъ уже мертвъ. Пуля попала въ горло, и отверстіе, пробитое ею, было такъ невелико, что мы съ трудомъ нашли его, - изліяніе крови задерживалось густою шерстью.

Это былъ великолѣпный экземпляръ; но намъ предстоялъ переходъ черезъ пустыню, и нельзя было терять время на сниманье шкуры. Люди удовольствовались тѣмъ, что вырѣзали изъ горбовъ жиръ, который отлично пригодился для сдабриванья рисовой каши. Сняли также съ животнаго порядочное количество шерсти; изъ нея мы потомъ свили веревки, въ которыхъ нуждались.

У этого верблюда горбы были очень сильно развиты. Передній горбъупирался насемь спинныхъ позвонковъ, задній на шесть. У первыхъ изъ этихъ позвонковъ дуги были сильно развиты, у другихъ же дуги почти не выдавались изъ хребта. Между позвонками были натянуты крѣпкія желтыя жилы, а жировыя отложенія горбовъ связывались съ туловищемъ только соединительной тканью, такъ что ихъ легко было срѣзать.

Остальную тушу всю бросили, уготовавъ "роскошный дастарханъ волкамъ и лисицамъ",? какъ выразился Ахметъ-Мергонъ. Первый убитый верблюдъ, съ котораго сняли шкуру, застылъ за ночѣ такъ, что обратился въ твердую замороженную глыбу. Везъ сомнѣнія, дикіе верблюды долго будутъ обѣгать мѣстъ, гдѣ лежали убитые ихъ товарищи.

Мы усіпѣли пройти не особенно большой конецъ, какъ наткнулись на третье стадо изъ 5 головъ: одного самца, двухъ самокъ и двухъ дѣтенышей. И эти оказались не особенно пугливыми. Они отбѣжали только шаговъ на пятьдесятъ, подпустили насъ къ себѣ довольно близко, послѣ чего опять отбѣжали и такъ до трехъ разъ. Тутъ Исламъ выстрѣлилъ прежде, чѣмъ я успѣлъ остановить его, въ самку. Пуля попала ей въ колѣно правой передней ноги. Она сразу упала, принявъ обычную позу лежащихъ верблюдовъ. Затѣмъ она склонила голову на лѣвый бокъ, открыла пасть, уткнулась мордой въ песокъ и дико заревѣла отъ боли.

Она не смотрѣла на насъ, но мнѣ почудилось въ ея потухающемъ взорѣ выраженіе ненависти къ мучителямъ ея родичей. Не успѣли воткнуть ей ножъ въ горло, какъ она испустила духъ. Мнѣ совѣстно было за это жестокое, безполезное убійство, и я строго запретилъ впредь стрѣлять въ дикихъ верблюдовъ.

Итакъ, разсказы пастуховъ о необычайной пугливости дикихъ верблюдовъ не подтвердились. Животныя не проявили также на нашихъ глазахъ ни особенной осторожности, ни быстроты и подпускали насъ къ себѣ очень близко. Застрѣлить же дикаго верблюда оказалось вовсе не трудно: онъ падалъ отъ первой пули, куда-бы она ни попадала: въ спину, шею или ногу. Какъ то обстоятельство, что они не были на сторожѣ, такъ и худоба ихъ, ясно указывали, что и они теперь находились въ періодѣ течки.

Преинтересно и презабавно было наблюдать за нашими тремя верблюдами-самцами. Они замѣчали дикихъ куда раньше, чѣмъ мы, и начинали глухо ревѣть, бить хвостомъ по спинѣ, а пѣна такъ и клубилась у нихъ изо рта. При видѣ-же умирающей самки, они совсѣмъ взбѣсились, такъ что пришлось ихъ привязать; швна бѣжала у нихъ изо рта, и они дико вращали свои обыкновенно столь спокойные глаза.

Въ теченіе слѣдующихъ дней мы видѣли еще нѣсколъко стадъ, а иногда и одиночекъ. Подъ конецъ, мы такъ привыкли къ этому зрѣлищу, что перестали обращать на него вниманіе. Животныя паслись, поѣдая сухую листву тополей и кусты тамариска; убѣгая-же, они всегда направлялись вглубь пустыни, къ высокимъ барханамъ, на гребни которыхъ взбѣгали съ удивительной легкостью.

Бѣгали они почти такою-же неуклюжею рысью, какъ и домашніе верблюды, такъ-же неграціозно вскидывая на ходу своими длинными ногами. Ho y домашнихъ верблюдовъ горбы на бѣгу колеблются и качаются, у дикихъ-же горбы остаются неподвижными и торчатъ прямо кверху. Ревъ дикихъ верблюдовъ по звуку и жалобному тону вполнѣ схожъ съ ревомъ домашнихъ.

Вопросъ о водѣ вдругъ неожиданно разрѣшился. Вечеромъ 13-го мы нашли чистую прѣсную воду уже на глубинѣ 1.53 м. (температура 5.6°).

14 мы сдѣлали большой переходъ. Песокъ сталъ громоздиться выше, живые тополи и кусты тамариска попадались рѣже, но мертвый лѣсъ въ теченіе всбго дня почти не прерывался. Мѣстами твердые побѣлѣвшіе стволы шли такъ часто, что напоминали кресты на кладбищѣ, и мы медленно лавировали между ними. Если верблюды стукались о нихъ вьюками, они разбивались въ дребезги, звеня, точно стекло.

Крутые склоны бархановъ обращены были къ югу и западу. Горизонтъ былъ со всѣхъ сторонъ окаймленъ высокими грозными даванами, среди которыхъ намъ вовсе нежелательно было очутиться. Около каждаго живого тополя виднѣлись остатки верблюжьяго помета, а вѣтви и сучья были объѣдены вплоть до такой высоты, до которой могли дотянуться животныя.

О томъ обстоятельствѣ, что мы все еще шли по старому рѣчному руслу, свидѣтельствовалъ и мертвый лѣсъ и глинистые откосы и гряды, которые попадались между барханами и нѣкогда ясно отмѣчали русло рѣки. Но, чѣмъ дальше мы подвигались къ сѣверу, тѣмъ болѣе прежнія неровности поверхности оказывались сглаженными наноснымъ летучимъ пескомъ.

Иногда мы теряли слѣды русла и разъ, увлекшись слѣ-дами дикихъ верблюдовъ, далеко уклонились къ западу. Пришлось бросить этотъ слѣдъ. На дневномъ привалѣ, счетомъ XXIV со времени нашего выступленія изъ Тавекъ-кэля, мы нашли воду на глубинѣ 1.65 м. Вода оказалась не хуже рѣчной; температура ея равнялась 6.72°.

Случай помогъ намъ найти на глубинѣ 2 сантим. подъ гребнемъ бархана толстый слой снѣга, который былъ втиснутъ въ самый песокъ и шелъ совершенно параллельно поверхности бархана. Это показывало во первыхъ, что и въ этихъ областяхъ иногда выпадаетъ снѣгъ, во вторыхъ, что и зимою здѣсь бываютъ вѣтры, такъ какъ высота бархана увеличилась на 22 сантим. съ тѣхъ поръ, какъ выпалъ этотъ снѣгъ. Это было единственный разъ, что мы видѣли снѣгъ въ пустынѣ Такла-маканъ.

15 февраля мы очутились между барханами, достигавшими даже 30 м. высоты. Подвѣтренная сторона ихъ была обращена къ юго-западу, а высота относилась къ разстоянію между гребнями слѣдующихъ бархановъ среднимъ числомъ, какъ 1:12.8, Почти весь день тополи и кусты тамариска попадались крайне рѣдко, но къ вечеру мы опять набрели на полоску растительности. Отъ нашего лагеря мы могли иасчитать впереди до 42 живыхъ тополей.

На пескѣ былъ виденъ всего одинъ верблюжій слѣдъ, зато заячьихъ и птичьихъ было вдоволь. По близости-же какой-то охотникъ съ Керіи-дарьи поставилъ нѣсколько шестовъ въ видѣ сигнала. По всей вѣроятности, эти охотники дальше къ сѣверу и не заходятъ.

Вечеромъ нашли воду на глубивтв 1.92 м.; температура воды равнялась 7.51°. Температура воздуха въ 9 ч. вечера равнялась - 9.9°; минимальный термометръ далъ за ночь - 17.5°. Почва оказалась промерзшей до глубины 14 сантим. Содержавшій воду песчаный слой покоился на вязкой глинѣ.

16 февраля. Медленно продолжаемъ подвигаться къ сѣверу. Каждый день точно высчитываемъ пройденное разстояніе, а каждый вечеръ вѣроятное разстояніе, еще отдѣляющее насъ отъ Тарима, къ берегамъ котораго мы такъ стремимся изъ этой опасной пустыни. Утромъ барханы стали пониже, и мы съ нетерпѣніемъ искали на сѣверномъ горизонтѣ темной линіи, обозначавшей лѣсную полосу Тарима.

Оазисъ съ 70-ю свѣжими тополями манилъ насъ отдохнуть, но тутъ Ахметъ-Мергенъ открылъ слѣдъ пантеры и сказалъ, что врядъ ли этотъ звѣрь удаляется отъ воды болѣе, чѣмъ на день пути, мы и продолжали путь, не допуская мысли, чтобы пантера эта могла явиться съ юга, съ Керіи-дарьи.

Между тѣмъ барханы опять достигли 15 м. высоты, ландшафтъ оставался мертвымъ, и только раза два попался на дорогѣ пометъ дикихъ верблюдовъ. Тѣмъ временемъ уже смерклось, и мы расположились лагеремъ около одинокаго тополя, вѣтви котораго скоро были общипаны нашими верблюдами.

Нашъ лагерь около одинокаго тополя въ пустынѣ
Нашъ лагерь около одинокаго тополя въ пустынѣ.
(Съ рисунка автора)

Ослы наши во время перехода по этой части пустыни питались, главнымъ образомъ, пометомъ дикихъ верблюдовъ.

Копать колодезь было слишкомъ поздно, но у насъ еще оставался запасъ воды въ бурдюкахъ. Топливо нашлось, и скоро мы сидѣли въ бесвдв вокругъ весело горѣвшаго костра, подъ открытымъ небомъ, на темной синевѣ котораго ярко сіяли звѣзды.

Люди въ отличномъ настроеніи и возлагаютъ на завтрашній день самыя свѣтлыя надежды. Керимъ-Джанъ убираетъ и кормитъ нашихъ верблюдовъ, Ахметъ и Касимъ, набравъ по близости сухихъ корней и вѣтвей, поддерживаютъ огонь. Исламъ сидитъ на корточкахъ и помѣшиваетъ ложкой въ котелкѣ, гдѣ варится пилавъ съ лукомъ, изюмомъ, морковью и жиромъ изъ горбовъ верблюдовъ. Я самъ лежу въ растяжку на войлочномъ коврѣ, попыхиваю трубкой и заношу при свѣтѣ костра замѣтки въ свой дневникъ.

Вокругъ насъ громоздятся барханы. Тополь, ярко освѣщенный огнемъ, стоитъ одинокій, сиротливый, а звѣзды словно фиксируютъ насъ своими острыми взорами и какъ бы раздумываютъ - ужь не обитателили древнихъ городовъ возстали въ нашемъ лицѣ къ новой жизни?

Тихо, пустынно вокругъ. Было-бы прямо жутко, если-бы не трескъ сухого топлива, жадно пожираемаго пламенемъ. Я кажусь самому себѣ какимъ-то конунгомъ въ этой странѣ, куда предпринялъ настоящій походъ. Я и завоевалъ ее. Она принадлежитъ мнѣ. Я первый европеецъ, вступившій въ эту неизвѣстную, забытую область.

17 февраля. Ландшафтъ не мѣняется, песокъ все такъ-же мощенъ и трудно проходимъ. На востокѣ и западѣ снова показались даваны. Тѣмъ не менѣе время отъ времени встрѣчались тополи. Всѣ они попрежнему оказывались почти на прямой линіи SN, т. е. шли параллельно Хотанъ- и Керіи-дарьѣ, а не Тариму. И ничто не говорило о близости послѣдняго.

Мы сдѣлали привалъ около двухъ тополей, такъ какъ расчитывали найти здѣсь воду, и дѣйствительно нашли ее на глубинѣ 1.63 м. (температура -5.4°). Это было тѣмъ болѣе кстати, что запасъ воды у насъ вышелъ еще вчера.

18 февраля. Вода просачивалась такъ медленно, что намъудалось наполнить всего одинъ толумъ (козій бурдюкъ), съ чѣмъ мы и выступили въ путь. Путь становился все затруднительнѣе. Одинъ даванъ оказался 40 м. высоты. Мы медленно взбирались по уступамъ бархановъ и, наконецъ, достигли вершины. Но даже и съ этой возвышенной точки не было видно ничего, кромѣ безплоднаго песку. Видъ напоминалъ западнуючасть пустыни Такла-Маканъ.

Мы были необычайно молчаливы въ этотъ день. Разъ только Ахметъ-Мергенъ разсмѣялся, когда я, указавъ ему внизъ съ вершины одного бархана на циркообразную впадину между рогами бархановъ, спросилъ, не хочетъ-ли онъ скатиться туда, присѣвъ на корточки, и принести оттуда водицы. Исламъ и я побывали въ худшей передѣлкѣ, и наше спокойствіе дѣйствовало на другихъ, которые начали уже было падать духомъ.

Выбрали наиболѣе благопріятное мѣстечко, сдѣлали привалъ и принялись рыть колодезь. На глубинѣ 1 1/2 м. песокъ сталъ лишь чуть влажнымъ, и мы бросили рыть. Запасъ воды выпили вечеромъ и утромъ. Верблюды были голодны и принялись за свои сѣдла.

Больше всего ободряло насъ то, что мы въ теченіе дня два раза пересѣкли слѣды лисицы, которая забѣгала въ пустыню и затѣмъ вернулась къ сѣверу. И что ей понадобилось тутъ? Искала здвсъ зайцевъ? Пожалуй, но она могла найти ихъ поближе. Въ томъ-же направленіи пролетѣла ворона. Ахметъ полагалъ, что она летала на запахъ мертвыхъ верблюдовъ и теперь летѣла назадъ, чтобы созвать на пиръ своихъ подругъ. Можетъ быть, но вѣтеръ въ послѣдніе дни дулъ все съ съвера.

Итакъ, вода у насъ вышла, и колодезь оставался сухимъ. Что-жъ, и здѣсь ожидала насъ такая же ужасная пустыня и горькая участь, какъ въ западной части Такла-маканъ? Нѣтъ, на этотъ разъ надо быть умнѣе. Мы составили совѣтъ и рѣшили продолжать путь къ сѣверу еще въ теченіе одного дня. Лисица не могла забѣжать особенно далеко отъ Тарима; но, вѣдь, лиса хитрый звѣрь, коварный путеводитель, и даваться ей въ обманъ не слѣдовало.

Мы и положили, если не найдемъ воды и завтра, вернуться къ колодцу лагеря XXVII.

Підписатися на Коментарі для "IX. Родина дикихъ верблюдовъ"